ПОЛОСА ПРЕПЯТСТВИЙ

Повесть

Полоса препятствий – так переводится с французского слово «паркур» - искусство свободного, быстрого и красивого перемещения. Благодаря новому увлечению, тринадцатилетний Санька Серов находит настоящих друзей, которые помогают ему пережить семейные неурядицы, преодолеть собственные недостатки и даже одержать победу над таинственным существом – Ворлогом, родившимся в тёмных недрах древнего Города.

Вместе с друзьями Санька начинает понимать, что полоса препятствий бывает не только на городских улицах…

1.

Ворлог плыл в запаянной коробке трамвая вместе с людьми. Открытые настежь форточки и люки от жары не спасали. А жара в городе всегда стояла особенная: изматывающая и безнадёжная.

Ворлог жадно вдыхал запах разгорячённых человеческих тел, один на всех запах пота, пыли и дурного настроения. Здесь люди от соприкосновения друг с другом теряли свои, особенные, запахи, и это нравилось Ворлогу.

Его толкали, так же, как и остальных. Ворлог был бесплотен. Но он научился внушать людям ощущение, что они прикасается к чужому телу. Не всегда получалось идеально. Иногда они вздрагивали от странного чувства и старались отодвинуться подальше от Ворлога.

Он впустил в себя звуки человеческой речи, они осели внутри, как сажа, как автомобильная копоть. Ворлог прислушался. Слова звучали по-разному. Люди ещё не научились терять голоса, так же, как запахи. Это не нравилось Ворлогу. Он тихо рокотнул. На него покосились. Ворлог затаился. Надо сдерживаться. Он хорошо умел притворяться человеком, особенно в толпе. Но сейчас надо было сдержаться. Тем более что до цели осталось всего ничего. Пара остановок.

Ворлог сыто заурчал. Сегодняшний день начался удачно. Сначала собака, задавленная машиной. Потом перекрёсток. Не было ещё и десяти утра, а зной уже стал непереносимым. Ещё ничто не предвещало трагедии, но Ворлог, ставший невидимым, возбужденно рыскал вокруг, как домашнее животное, потерянное на улице. Он чуял.

Люди столпились у перехода, словно у края пропасти. Все ждали, когда на светофоре загорится зелёный человечек, который разрешит им идти. Но горел красный, такой же безжалостный, как озверевшее июльское солнце, горел красный и горячий, красный и горячий, красный…

– А-а-а!

Все обернулись. Это было то самое, чего ждал Ворлог.

– А-а-а! – кричал человек. Он бестолково размахивал руками, не спуская глаз с бесстрастного светофора.

Ворлог вытянулся, впитывая флюиды предполуденного помешательства. Он насыщался. Он был невидим.

Человека увезли на воющей машине.

Ворлог очнулся.

День продолжился.

Ворлог влез в трамвай и притворился человеком. Он ещё не знал, куда именно едет и что увидит, но маршрут был верным. Ворлог точно знал, в каких местах город даёт трещины. Днём сквозь них изливалось безумие, ночью сочилась тоска. А иногда вылезала сама смерть.

Это же был его город. Он давал ему пищу. Он учил его выживать и крепнуть.

У самого выхода стояла милая с виду девушка, которая тихо ненавидела влепившуюся в неё сзади бабульку. Бабулька тяжело дышала и утиралась концами белой косынки. Она поневоле пихала измученных теснотой и духотой соседей. Дверь открылась. Ворлог потянулся за переполненной раздражением девушкой и покинул трамвай раньше, чем нужно. Это, впрочем, было не страшно. Ворлог всё равно не мог опоздать.

На улице он вновь стал невидимым. Он больше не отвлекался на случайные эмоции. Теперь он знал, куда шёл.

Судя по нежданной пробке на дороге, всё уже случилось. В аварии особенно пострадал светло-зелёный мини-вэнчик. Нос встречной машины ушёл внутрь - ровно на место водителя. Тем не менее, запрокинутое лицо молодой женщины, погибшей за рулём, не было обезображено не только ушибами, но даже гримасой страдания. Видимо, всё произошло мгновенно.

На переднем сиденье рядом с ней лежали бадминтонные ракетки. Наверное, возвращались из-за города, с какой-нибудь летней дачи. Ворлог отыскал в себе что-то похожее на злорадное торжество: от города нельзя было спрятаться!

Ворлог сладко заурчал, предвкушая, но тут взгляд его задержался на мальчишке, стоявшем недалеко от автомобиля. Бледный, царапина на лбу, что-то беззвучно шепчет… Вероятно, сын. Уцелел на своем заднем сиденье. Рядом с мальчишкой стоял инспектор, удерживающий его за плечо.

Мальчик посмотрел в сторону Ворлога и замер. Он открыл рот, глаза его округлились. Ворлог понял, что замечен. Такое иногда случалось. Некоторые его видели. Неизвестно почему, но видели. Как бы то ни было, делать здесь больше было нечего. Ворлог глухо зарычал. У людей такое чувство называлось яростью. Не дожидаясь, пока мальчишка поднимет шум, он стремительно повернулся, просочился сквозь толпу и исчез.

2.

Санька не сразу понял, что это будильник. Когда понял, прихлопнул его ладонью. Потом привстал на кровати, пытаясь осознанно понять, который час, и снова повалился на подушку. Он, может быть, заснул бы снова, но за стеной громыхнули посудой, потом дверью – вышел отец, – потом ненавистный Леркин голос пообещал, что они не опоздают, и опять хлопнула дверь – судя по всему, уже за Мариной.

Санька полежал ещё немного, вздохнул и перевернулся на спину. Сон улетучился. Впрочем, всё равно пора было вставать.

В дверь постучали.

– Отвали! – откликнулся Санька.

Проигнорировав его враждебный настрой, из-за двери показалась Леркина голова.

– Тебе звонили. Вставай уже!

Санька запустил в неё подушкой. Как и положено, голова моментально скрылась. Санька к тому же промахнулся, и подушка шмякнулась в стену.

Сознавая, что утро испорчено, он поплёлся в ванную. На кухне Лерка постукивала ножом по доске, сооружая бутерброды. Санька уселся на своё место, не удостаивая Лерку взглядом.

– Ешь, я для тебя тоже сделала, – сказала Лерка.

Санька покосился на гору бутербродов с сыром и колбасой, поколебался и отвернулся наливать чай.

– Кто бы тебя просил, – запоздало буркнул он.

– Как хочешь, – беспечно откликнулась Лерка, беря очередной бутерброд. – Спать по утрам меньше надо. Опять полночи гоблинов отстреливал?

– Твоё какое дело?

– Да так. Я из-за тебя в школу опаздывать не собираюсь.

– Ну и вали в свою школу. Держу я тебя. что ли? Я с тобой всё равно вместе не пойду.

– Можно подумать, я только об этом и мечтаю! – фыркнула Лерка. – Ты всегда такой злой, когда проснёшься?

– Нет, только когда тебя вижу.

– М-м-м! – протянула Лерка с набитым ртом.

– Терпеть не могу ни тебя, ни мамочку твою, – распалялся Санька. – Припёрлись тут…

– Дурак, – спокойно произнесла Лерка.

В их с Санькой нередких стычках всегда происходило так: Санька разорялся и сыпал оскорблениями, а Лерка сохраняла невозмутимость, за что Санька её просто ненавидел.

Санька и отец давно жили вдвоём. Мамы, конечно, не хватало, но в общем Саньке всё нравилось. Только вот примерно год назад отец познакомился с Мариной, молодой сотрудницей из их планового отдела. Они стали встречаться. Санька, как он сам полагал, не был против того, чтобы отец наладил свою личную жизнь. Но оказалось, что только гипотетически. Когда он узнал про Марину, три дня дулся на отца.

У Марины оказалась дочь, Санькина ровесница, эта самая Лерка, девчонка, по мнению Саньки, ехидная и наглая. И вот уже вторую неделю, испортив Саньке последние дни летних каникул и начало учебного года, Лерка с Мариной жили в их с отцом квартире, отчего Санька, конечно, был не в восторге.

Лерка по утрам по-хозяйски распоряжалась на кухне, а в остальное время суток лезла с разными дурацкими советами и замечаниями. Это Саньку бесило.

Марина его тоже бесила, уже тем, что изо всех сил старалась Саньке понравиться: в спорах с отцом вставала на его, Санькину сторону, заступалась, даже если он был неправ. Она, как казалось Саньке, проявляла бурное беспокойство по каким-то пустячным поводам, вроде позднего возвращения домой, или того, что Санька много сидит за компьютером. С отцом в этом отношении проблем никогда не возникало. Он разрешал Саньке всё. Или почти всё.

С того дня, как мама погибла в автомобильной аварии, отец перестал считать Саньку маленьким мальчиком. В доме жили двое мужчин, которые уважали друг друга и друг другу доверяли. До тех пор, пока не появились эти…

Пару раз Марина даже пыталась вызвать Саньку на откровенный разговор, про маму и вообще про личное. Санька бестрепетно такие вещи пресекал. Марина расстраивалась. Санька однажды подслушал, как Марина с отцом разговаривали, и отец сказал: «Не торопи события…» Это насчёт Саньки он советовал не торопиться, надеялся, что со временем он всё-таки подружится с Мариной. Но Санька поклялся себе: ни за что!
Санька покосился на Лерку. Она уже допила чай и мыла за собой посуду. Санькин взгляд она почувствовала, но не подала виду. Не торопясь, поставила чашку на место, сполоснула руки, вытерла полотенцем и уселась напротив Саньки.

– Что? – спросил тот.

– Я тебя тоже терпеть не могу, – сказала Лерка. – Жду не дождусь, когда мы свалим из вашей дурацкой квартиры.

– Чем это она дурацкая? – возмутился Санька.

– Всем. Увидел бы, как мы с мамой живём, понял бы разницу.

– Представляю! Искусственные цветы и плюшевые игрушки. Тьфу! – Санька даже плюнул от отвращения.

– Дубина ты. И папашка твой. А ещё главный инженер.

– Ты моего отца не трожь! Он поумнее некоторых.

– Моя мама тоже не пирожками торгует.

– Лучше б она пирожками торговала.

– Я вообще-то ругаться не хотела, – Лерка с достоинством пропустила ругательства мимо ушей.

– Не нравится – катитесь отсюда. Давно бы уже…

– И уйдём! Мы, между прочим, здесь прозябаем только из-за тебя, потому что ты бы у нас точно жить не стал. Но когда мама с дядей Севой поженятся…

– Че-го? – Санька даже поперхнулся от такой перспективы.

– А что? Всё к тому.

– И… – Санька замялся. – Ты не против?

Лерка покачала головой.

– Ты, конечно, не подарок, но дядя Сева – другое дело. Маме он нравится. И мне тоже. Немножко неотёсанный, но это поправимо. Так что скоро мы будем одной семьёй.

– Во тебе! – Санька показал ей кукиш.

– Да кто тебя спросит? У них уже всё на мази. Они и теперь всё время вместе. А штамп в паспорте – это вопрос времени.

– Я их поссорю.

– Не поссоришь!

– Легко!

– Ничего у тебя не выйдет!

– Замажем? – Санька протянул руку.

– Ну, давай!

Санька разбил сцепившиеся ладони.

Лерка прищурила глаза.

– У тебя уже есть варианты? Как собираешься бороться за выигрыш?

– Миллион!

– Ух ты! И какие же?

– Обойдёшься. Какие есть, все мои.

– Ну, всё-таки? – допытывалась Лерка. – Будешь кого-нибудь из них компрометировать?

– Дура! Насмотрелась сериалов.

– А ты что предлагаешь?

Санька отставил чашку и посмотрел на Лерку в упор.

– Пистон подложить. И взорвать. Или гвоздей в сапоги.

– Кому?

– Угадай.

– А ты, видать, в компьютерные игры обыгрался. Детский сад какой-то! Гвоздей в сапоги…

– Ага! Так я тебе и сказал, что у меня на самом деле!

– А компромат, между прочим, самое действенное оружие. Его даже суперагенты используют. И сериалы я не смотрю.

– Значит, боевики. Какие-нибудь «Дети шпионов».

– А ну тебя! Ничего ты не придумаешь. Кроме гвоздей в сапоги, – Лерка фыркнула.

– Это мы посмотрим. К Новому году, когда вы с мамочкой вернётесь домой. Без дяди Севы.

– К Новому году, значит?

– Именно.

Лерка пожала плечами.

– Ладно. Ешь давай. А я пошла.

Она вышла из-за стола, мимоходом двинув к Саньке тарелку. Он, между прочим, уже давно поглядывал на бутерброды, думая о том, что, отказываясь от завтрака, он, пожалуй, погорячился. Санька ощутил даже что-то вроде благодарности к Лерке.

Он как раз расправлялся со вторым бутербродом, когда Лерка подала голос из прихожей.

– Тебе звонили!

– Кто? – встрепенулся Санька.

– Какой-то Вован.

– Что же ты сразу не сказала?

– Здрасьте! С этого и начала. Чуть подушкой в голову не получила.

Санька вспомнил, что так оно и было.

– Надо было настаивать! Видишь, у меня с утра неадекват.

– Достучишься до тебя, как же! Поменьше бы со своими монстрами компьютерными воевал.

– Сейчас дождёшься у меня ещё чем-нибудь в голову. Теперь не промахнусь, – пообещал Санька. Запас добрых чувств к Лерке у него иссяк.

– Трепещу от страха, – отозвалась Лерка.

Санька направился к телефону. Лерка, хлопнув дверью, ушла. Он послушал длинные гудки и с досадой бросил трубку.

Утро и в самом деле не задалось.

3.

В школу Санька примчался только со звонком. Швырнул рюкзак на парту и уселся, переводя дух. Не дав ему опомниться, в класс вошла англичанка.

– Good morning to all of you, sit down, please. Who is on duty today?

– А… – запнулся Санька.

– Что такое, Серов? You are, aren’t you?

– Нет… А разве сегодня английский? Первым уроком?

Класс разом зашевелился, обрадованный нежданным эпизодом.

– Спишь, Серов, – обернулась к нему староста, Вика Торопова. – Ещё в понедельник предупредили.

– Блин! – в сердцах воскликнул Санька.

– Я так понимаю, Серов, на английский ты не настроен, – обратилась к нему англичанка. – Are you ready to answer?

– Что?

Англичанка покачала головой:

– I can’t understand you.

«Ну что ж за день-то сегодня такой?» – мысленно застонал Санька, вставая из-за парты.

– Что отвечать-то?

– Да, Серов… Ты, видно, не только расписания не знаешь. Это уже серьезно. Садись, Серов. На первый раз я тебя прощаю, но долг за тобой. See?

– See.

На перемене в класс заглянул Вовка. Увидев Саньку, задумчиво сидящего за партой, он присвистнул.

– Ну, ни фига себе! Я же его ещё и искать должен!

Санька хлопнул себя по лбу. Он совсем забыл про Вовку.

– Здорово! – поздоровавшись за руку, они ткнули друг друга кулаками.

– На, держи, – Вовка протянул Саньке диск.

– Ух ты! «Асассин»?

– Она самая. «Assassins Сreed». Есть план на этой неделе в сети поиграть. Собирается тёплая компания. Я тебе всё утро звонил, позвать хотел. А ты дрыхнешь, как сурок.

– Да я играл вчера до поздней ночи, пока отец не разогнал, – пояснил Санька. – Насчёт он-лайн – хорошая идея. Только я диск впервые в руках держу. Догнать-то успею?

– Ты в «Принца Персии» играл?

– Конечно!

– Значит, освоишь быстро.

Санька открыл коробку. Там лежало два диска. Со второго смотрела девица с креативным макияжем. «Mirrors Edge», гласила надпись справа.

– А это что?

– А! – отозвался Вовка. – Я диск у Лёхи взял, у одноклассника. Он такие любит: экшн, герой типа человека-паука. Если интересно, можешь попробовать. Это тебе типа бонус. В дополнение к основному диску.

– А он не будет против, Лёха твой?

– Да ну, Лёха не жадный!

Санька с сомнением повертел диск на пальце.

– Ладно, спасибо, – сказал он наконец.

Нужно было, однако, приступать к осуществлению плана по изгнанию Марины с Леркой. Насчёт миллиона способов Санька, конечно, загнул. В лучшем случае все его придумки тянули на мелкие пакости. Однако миллион мелких пакостей вполне мог сделать жизнь невыносимой.

Для воплощения одной из них Саньке требовалось пожертвовать очередной модной стрелялкой. Деньги, регулярно выделяемые Саньке на карманные расходы, шли в основном на подобные игрушки.
Он пересчитал всё, что имелось в наличии. Этого должно хватить.

Санька уже битый час грыз карандаш, пытаясь сочинить что-нибудь на тему того, как он провёл лето. Как и большинство геймеров, он был уверен, что английский знает. В пределах необходимого. За пределами он начинал тонуть. Вот и сейчас. На компьютерном столике лежал диск, долгожданный «Асассин», в который Санька ещё толком не въехал. Но перед самым носом раскинулся русско-английский словарь и лист тетради, уже изрядно помятый и испещрённый по краям рисунками. Отец ясно сказал: первая двойка – и к компу больше не подойдёшь.

Санька отвернулся. Вздохнул, выведя на листочке очередную загогулину. «Как я провёл лето...» А как он его провёл? Играл, да еще тусил во дворе. Дачу после мамы продали, потому что с отцом они туда не ездили. А чем лето в городе отличается от не-лета в городе, если почти всё время находишься в четырёх стенах?

Конечно, бывают такие дни, нежданные праздники, которые, в сущности, только и вспоминаешь. У Саньки таких давно не было. Ему вспомнилось, как они с отцом и с мамой гостили у родственников в Кронштадте и, гуляя по городу, решили зайти в музей. Не то чтобы с познавательными целями, просто второкласснику Саньке тогда нравилось всё, что связано с морем, а отец интересовался всякого рода инженерными штуками, в том числе и кораблестроением.

Неожиданно для самих себя ворвавшись в полутёмную прохладу музея, они все трое внесли с собой гомон и гвалт пышущей жаром улицы. На них напало беспричинное веселье, которое только усиливалось под строгими взглядами бесплотных и бесшумных смотрительниц. У Саньки так и чесались руки нарушить извечную музейную неприкосновенность экспонатов. Ещё ему хотелось с разбега прокатиться по гладкому, как зеркало, полу. Отец с мамой тоже веселились, как дети.

– А это, Саша, шлем для водолазов, – учительским голосом произнесла мама, решив, видимо, всё-таки уделить внимание просвещению сына.

– Да? Ух ты! – восхитился Санька, оборачиваясь к огромному шарообразному куполу, на который она указывала.

Он только собирался спросить, что же это за гиганты с такой головой спускаются на дно морское, как отец зашёлся в очередном приступе смеха.

– Это… Это… – он никак не мог выговорить и только тыкал пальцем в табличку с названием экспоната.

– Судовой компас, – прочитал Санька, в самом деле увидев названный предмет за стеклом. – Ну, мам, ты даёшь!

Мама фыркнула, поняв свою ошибку.

– Руками не трогать! – их наконец-то одёрнули…

В Кронштадте Санька чувствовал себя легко. Он сам не знал, почему. Город был ему незнаком, а потому не давил упрямой заданностью каждодневных маршрутов, как это происходило дома. А может быть, расположившись на острове, он терял половину своей мощи, которую гасили молочные балтийские волны. Эта мощь питала все города, связанные между собой, словно гигантской грибницей, в единую сеть мегаполисов.

Мог ли Санька подумать, что совсем скоро он столкнется с тяжёлой и угрюмой силой своего собственного города? Когда до него дошло, что мама больше не встанет из-за руля их разбитой машины, он впервые увидел его оживший звериный лик. Лик огромного бесформенного полуразумного животного, которое не загрызёт, но задавит, подомнёт под себя, поглотит без остатка…

4.

В общем, английский пришлось спешно сдирать у Вики Тороповой. Хорошо, что староста у них была что надо: насчёт списать или ещё как-то помочь никогда не жадничала. Получив вымученную тройку, Санька облегчённо вздохнул.

Дома он до самого прихода остальных осваивал «Асассина». Популярный шутер не разочаровал. Санька не заметил, как быстро пролетело время. Прервавшись на то, чтобы встретить отца и поужинать, он продолжил своё занятие. Уже поздно вечером Санька сменил диск, решив на сон грядущий посмотреть, что собой представляет «Миррорс Эдж». Он замер, как только услышал первые слова легенды:

Раньше этот город лучился энергией. Город был полон опасности, но в нём пульсировала жизнь. Теперь он стал другим. Кто-то не заметил этого, а кто-то безропотно принял перемены, выбирая комфортную жизнь вместо свободы. Но мы – другие. Мы видим поток, неумолимо влекущий нас в неизвестность. Крыши превращаются в дороги и перекрёстки, здесь скрываются ловушки и тупики, выходы на свободу и пути к спасению. Поток заставляет нас бежать, но он же помогает нам выжить. Мы существуем на грани реальности и её отражения. Мы – бегущие…

Перед тем, как играть, он ещё несколько раз прослушал легенду. Сама же игра ему тоже понравилась, так что утром он снова вышел из дома с риском опоздать на занятия.

Оба диска надо было вернуть владельцу. Лёху Быкова Санька немного знал. Тот жил неподалёку, иногда они даже вместе проделывали путь в школу или обратно, особенно если с ними был Вовка. С самим же Лёхой общение у Саньки не шло дальше взаимного приветствия. Как-то не доводилось пересекаться.

– Скажи, откуда они вводную взяли? – спросил он про легенду из «Миррорс Эдж».

– Зацепило? – заметил Лёха.

– Не то слово. Красиво очень. Вообще классная игрушка.

– Короткая только, и уровней мало, – подал голос Вовка.

– Зато озвучка какая. И графика! – возразил Санька. – И то, что от первого лица, прикольно. Как будто на самом деле летаешь.

– Когда на самом деле, то всё круче, – заметил Лёха. – Хотя в реальности ты и половины того, что в игре, сделать не сможешь. Человеческие возможности здесь явно завышены.

– Ничего не завышены, – возразил Вовка.

– Я тебе говорю! Одно дело, когда жгут персонажи какой-нибудь «Матрицы», а тут вроде реальные люди.

Вовка пожал плечами.

– Тебе, конечно, виднее. Я и забыл, ты же у нас паркурщик.

Лёха едва заметно поморщился.

– Паркурщик – кот Борис из рекламы. А я трейсер!

– Как? – переспросил Санька.

– Трейсер, – повторил Лёха.

– Это самоубийцы, которые с голыми руками по многоэтажкам лазают, – пояснил Вовка.

– Никакие не самоубийцы! – обиделся Лёха. – Ни один стоящий трейсер не станет брать препятствие, если оно ему пока не по силам.

– Это секция такая или что? Где этому учат?– спросил Санька.

– На улице, где же ещё? Понимаешь, паркур – это не совсем спорт. Точнее, вообще не спорт! Если ты хочешь в секцию – иди в спортзал. Там маты, снаряды, тренеры. У трейсеров ничего нет, кроме своего тела и пространства, которое его окружает. На самом деле паркур – это способ не только выжить, но и показать, на что ты способен.

– Во сказанул! – восхитился Вовка.

– Тут целая философия. Это только со стороны кажется, что паркур – это прыжки и трюки и ничего больше.

Вовка зевнул.

– Не. Я лучше приду домой, комп врублю, и в «Асассина». Или в «Космический десант». Я там хоть по стенам, хоть по крышам. И с оружием.

– Это всё не по-настоящему, – сказал Леха.

– Когда на тебя со всех сторон наседают, а у тебя снаряжение на нуле и жизни – йок, очень даже по-настоящему, – откликнулся Вовка. – Между прочим, компьютерные игры тоже дают навыки, которые могут пригодиться в реальной жизни. Об этом даже в газетах писали.

Лёха насмешливо посмотрел на него.

– Ну-ну, – произнёс он. – Вот обесточат весь город, посмотрю, как ты обойдёшься со своими компьютерными навыками.

– Да ладно! – беспечно отозвался Вовка. – Чем полжизни к этому готовиться, лучше жить сегодняшним днём. А если какая-нибудь катастрофа случится – всем по-любому кирдык!

Лёха хотел было что-то возразить, но передумал и махнул рукой.

– Ерунда это всё, – убеждённо заявил Вовка. – Правда, Сань?

Санька промолчал.

Домой они тоже возвращались с Лёхой. Возле своего дома Санька ещё издали увидел Лерку. Она стояла возле подъезда и отчаянно жестикулировала, задрав голову и глядя вверх.

Подойдя поближе, Санька увидел, в чем дело. Оказывается, Марина кинула Лерке из окна забытую дома куртку, но не рассчитала, и та, летя с четвёртого этажа, приземлилась точнёхонько на козырёк подъезда. Теперь её пыталась достать соседка со второго, безуспешно шаря по крыше какой-то шваброй. Марина с высоты направляла её действия. Лерка снизу ничего не видела, но сильно возмущалась оплошностью матери.

Завидев Саньку с приятелями, она направилась к ним.

– Привет! – сказала она, обращаясь к Саньке, но попутно оглядев ребят. – Можешь помочь?

Пока Санька соображал, как бы поделикатнее, в присутствии посторонних, и достаточно внятно для самой Лерки сказать ей, что это её проблемы, Лёха повесил свою сумку на его плечо, с короткого разбега прыгнул одной ногой на парапет, другой оттолкнулся от фундамента и, подтянувшись на руках, в мгновение ока очутился на козырьке подъезда. Сверху он спрыгнул ещё быстрее, легко приземлившись на все четыре конечности. Нет, на три: в одной руке он держал спасённую Леркину куртку.

– На! – он протянул её владелице. – Запылилась малость.

– Спасибо! – восхищённо произнесла Лерка, во все глаза смотревшая за его действиями.

– Спасибо! – крикнула сверху Марина.

Лёха, несколько смущённый, отмахнулся от благодарностей.

– Это и есть твой паркур? – спросил Санька, протягивая ему сумку.

– Ну, можно и так сказать, – улыбнулся Лёха.

– Здорово! – искренне восхитился Санька.

– Да ладно тебе! – Лёха окончательно смешался. – Я пойду, а то что-то шуму много.

Из окон, и правда, раздавались восторженные возгласы. Свидетелей, как это обычно бывает, оказалось больше, чем казалось вначале.

5.

Санька долго раздумывал, прежде чем подойти к Лёхе. Просто Лёха, кажется, с детства приобщался к спорту, а Санька не то чтобы был спортсменом, но и вообще не отличался завидным телосложением. На физкультуре он до сих пор стоял даже не посередине. Он опасался, что там, где учат влёгкую прыгать по козырькам подъездов, не место таким, как он.

Удобный случай вскоре представился. Санька догнал Лёху по пути в школу. Вовки в этот раз с ними не было. Поздоровавшись, Санька решил не заводить разговор издали.

– Слушай, а расскажи мне про паркур, – попросил он.

Лёха с интересом посмотрел на него.

- Паркур в переводе с французского означает «полоса препятствий». Это дисциплина, представляющая собой сплав альпинизма, лёгкой атлетики, боевых искусств и спортивной гимнастики. Плюс преодоление любых препятствий, вроде страха опасности и физических ограничений, чувство свободы и жизни, осознание уникальности собственного пути – то, что делает паркур скорее искусством, чем спортом. История паркура началась во французском городке Лисс, близ Парижа, где пятнадцатилетний подросток Давид Бёлль, вдохновлённый примером своего отца (Раймонд Бёлль – сержант пожарных войск Франции, на его счету – не один десяток спасённых жизней), пришёл к идее свободного, красивого, быстрого и рационального перемещения в пространстве. Как раз в этот период Давиду встретился Себастьен Фука, а затем ещё несколько человек, с которыми они вместе сколотили команду…

Лёха рассказывал то, что можно было найти на любом мало-мальски стоящем трейсерском сайте. Но Санька слушал жадно: одно дело – считывать инфу, чтобы иметь хоть какое-то представление, и совсем другое – слушать человека, который знает обо всём этом не понаслышке.

– А у нас с чего всё началось? – спросил Санька.

Лёха почесал в затылке.

– Был здесь такой парень, Сергей Суворин, – начал он.

Он рассказал, как Сергей впервые посмотрел известный фильм «Ямакаси», как нашёл единомышленников – двух таких же отчаянных ребят. Они начали с покорения городских высоток. Когда они втроём первый раз взобрались на пятиэтажку, естественно, без страховки, это была реальная победа! Рассветало, город лежал внизу, сонный и покорный. Они на троих распили баночку какого-то газированного напитка, захваченного с собой, и решили, что с этого момента они могут начать свою собственную настоящую историю.

Через некоторое время Сергей уехал в столицу, покорять новые высоты. Но история уже началась. Остались двое других - Максим Волков и Денис Соболев. Они-то и взяли на поруки потянувшийся к ним молодняк…

– А ты сам давно занимаешься? – спросил Санька.

– Не очень. Полгода всего.

– И что, там такие же ребята, как и все?

– Ну да.

– И можно прийти прямо с улицы, без всякой подготовки?

– Можно, – подтвердил Лёха.

– И когда начнёшь по стенам лазать?

– Это у кого как. Некоторые очень скоро начинают, другие не спешат. Полоса препятствий – она ведь только твоя. Ты сам выбираешь, что и когда преодолеешь.

– Здорово говоришь, – искренне восхитился Санька.

– Да ладно, – сказал Лёха, впрочем, явно польщенный.

– А можно мне туда прийти?

– Легко! Хочешь, приходи на следующую тренировку. Познакомлю тебя с нашими.

– Хочу.

Санька очень хотел оказаться первым покупателем в магазине. Вряд ли народ сразу же повалит скупать букеты, а это значит, есть шанс оказаться там без свидетелей. В этом деле не стоило привлекать к себе внимание.

Цветочные салоны начинали работать только с десяти, а это значило, что Саньке опять придется прогулять, да ещё злополучный английский! А что делать?

И всё-таки он оказался не один. Сначала какая-то девушка придирчиво выбирала букет лилий на юбилей мамы. Потом ещё один клиент никак не мог решить, нравятся его девушке чайные или белые розы. А когда он всё-таки выбрал, то с удивительной для такого бобра мелочностью принялся торговаться за каждый бантик в оформлении букета.

Санька за это время успел изучить все сорта хризантем и все виды имеющейся в наличии подарочной упаковки. Наконец клиенты разошлись, и он подошёл к прилавку.

– Тебе чего, мальчик? – устало спросила продавец, молодая девушка в ярком, под цвет алых выставочных роз, костюме. – Букет для любимой учительницы?

Санька предпочел не уточнять, для кого предназначаются выбранные им цветы…

Весь день прошёл в мучительном ожидании.

Стукнуло девять. Санька, не выдержав, вышел из своей комнаты и направился в зал. Лерка пялилась в телевизор, включив какой-то музыкальный канал, и попутно пилила ногти. Санька бездумно просмотрел клип группы, занявшей какое-то место в очередном хит-параде. Однако взрослые задерживались. Обычно они являлись домой не позже восьми, чаще всего вдвоём.

– Ну и где они? – воскликнул Санька, кинув взгляд на часы.

– Соскучился? – поинтересовалась Лерка, сосредоточенно орудуя пилочкой.

– Да жуть просто! – в тон ей произнес Санька.

– Расслабься. Они в ресторане.

– Как в ресторане?

Санька даже привстал.

– Чего ты так волнуешься? Ну, отдыхают люди. Имеют они право отметить годовщину своего знакомства?

– Какую годовщину? Ты откуда знаешь?

Лерка вытянула перед собой правую руку и придирчиво её осмотрела.

– Знаю, – ответила она. – Но ты можешь не напрягаться и не запоминать. Со следующего года, я надеюсь, они будут отмечать годовщину свадьбы.
Лерка метнула лукавый взгляд на Саньку.

И тут раздался звонок. Санька пулей вылетел в прихожку, но Лерка его опередила. В открытой двери красовался огромный букет.

– Марина? – переспрашивала Лерка. – Да. Но её сейчас нет. Передадим, спасибо.

Дверь закрылась. Лерка, с букетом в руках, обернулась к Саньке.

– Типа, презент от неизвестного поклонника? – насмешливо спросила она. – Вручается в присутствии поклонника известного. Это один из миллиона твоих способов?

– Да пошла ты! – Санька не нашёлся, что ответить.

– Шикарно! – оценила Лерка. – Записка прилагается?

– Щаз! Я ещё признание в любви твоей маме сочинять буду! – огрызнулся Санька.

– Почему бы нет?

Их перепалку прервал звонок в дверь. Вернулись отец с Мариной. Лерка быстро сунула букет растерявшемуся Саньке, и он так и стоял с охапкой роз в руках, чувствуя себя окончательным идиотом.

– Посмотри, мам, какой букет, – воскликнула Лерка, как только они переступили порог. – Саша выбирал.

Марина округлила глаза.

– Это мне? Чудо какое!

Санька злыми глазами смотрел то на неё, то на Лерку, но Марина была поглощена розами, а Лерка, скрестив руки, насмешливо пялилась в ответ.

– Спасибо, Саша, – Марина подхватила розы и понесла в комнату, не переставая восхищаться.

– Спасибо, сын. Не ожидал, – подал голос отец, положив руку Саньке на плечо.

– Не за что!

Санька вывернулся из-под отцовской руки и скрылся в своей комнате. Он был взбешён. Столько сил, времени, денег. наконец! И всё повернулось таким кривым боком! На радость Лерке. «Саша выбирал!» – мысленно передразнил её Санька. И ведь попробуй сказать, что это не так!

6.

Розы стояли на самом видном месте. Они были нежнейшего розового цвета. Лерка проявила минимализм и содрала с букета подарочную обертку и все украшения.

– Для романтического поклонника вкус у тебя не очень, – заметила она, выбирая из цветов слюдяных бабочек. – Столько всего налепить!

Санька и сам считал, что безо всего лучше. А украшения он выбирал, подражая экономному хлыщу, что покупал букет перед ним.

– Зато с цветами ты угадал, – похвалила Лерка. – Маме они очень к лицу. И мне тоже. Как нежный румянец…

Она зарылась носом в цветы.

– Как бледная немочь, – процедил Санька.

Марина с дочерью и впрямь были светлокожие и белокурые.

Лерка купала розы два раза в день в холодной воде, и оттого они все время казались свежими и с утра до вечера точили слезу.

Санька старался больше не заходить в зал.

Лёха, человек слова, позвонил через день.

– Завтра тренировка, – сообщил он. – Пойдёшь?

Санька согласился.

Они договорились встретиться уже на месте. Лёха предупредил, что опаздывать не надо. Санька очень старался не опоздать и пришёл на полчаса раньше. Несмотря на это, в парке уже тусовались ребята. Никого из них Санька не знал. Сам он робел завязать знакомство, а внимание на него никто обращать не спешил. Ладно. Пусть уж Лёха придёт…

Санька прислушался к разговорам. Говорили вроде бы по-русски, но о чём – непонятно.

– Сетка – полтора метра, и гнётся, зараза. Как её перепрыгнуть?

– Супермена сделай.

– Илюха, ты через все препятствия супермена делаешь!

– Супермен – это что? Не затяжное переднее? Чё-то не помню.

– Да, это переднее затяжное.

– Попваулт кульная штука – рекомендую!

– Какой попваулт! Я же говорю – опереться не на что!

– Кто сказал, что дэш бесполезен?

– Он не просто бесполезен. Он суставы рук убивает.

– Ничего подобного! Дэш бывает хорош, чтобы не менять скорости.

– Может, лучше пойти и научиться конга делать?

– Высоко – сделай манки и не парься!

– У меня манки не получается – руки короткие, что ли?

– Толкаться сильнее надо!

Тут подошел Лёха. Саньку он сразу же заметил. Ещё издали махнул ему рукой и двинулся навстречу, попутно отвечая на приветствия.

– Ребята, это Саня, – представил он.

Ребята обступили Саньку и стали знакомиться. Санька, конечно, почти никого не запомнил, хотя каждому пожал руку.

– Вот здесь мы тренимся, – пояснил Лёха. – В городе подходящих спотов вообще нету, приходится самим места искать. Здесь хорошо. И побегать есть где, и препятствий понавтыкано, и брошенная новостройка рядом, лазай, сколько хочешь.

Санька огляделся. Ребята занимались в дальнем углу парка. Забор из бетонных плит в этом месте прерывался, и территория парка свободно сообщалась с улицей. Совсем близко, в каких-нибудь двадцати шагах, действительно возвышались пять этажей недостроенного дома.

– Старшие пришли, – сказал кто-то.

Старших было двое: те самые Максим и Денис, про которых рассказывал Лёха. Поздоровавшись с остальными, Максим кивнул Саньке.

– Новенький?

– Ага.

– Йод, перекись, бинты с собой?

– Что?

– Понятно. Говорили же, – сказал он, повысив голос, – берёте новичков, сразу просвещайте насчёт предметов первой необходимости. Всех касается!

– Разминаемся! – скомандовал Денис.

Началась разминка. Обычная, как на уроке физкультуры. Бег, прыжки, приседания. Потом растяжка. Старшие разминались и тянулись наравне со всеми. Санька опасался, что сдохнет: всё-таки он ничем серьёзным никогда не занимался, не то что Лёха, с первого класса увлекавшийся боевыми искусствами.

– Хватит! – сказал Максим, отдышавшись. – Что у нас сегодня?

– Кто отрабатывает высоту, идём со мной, – откликнулся Денис. – Остальные с Максом.

Ребята уже знали, кто и что намеревается делать, поэтому быстро разделились на две. примерно равные группы. Одна из них ушла с Денисом. Другие, и Лёха в том числе, рассредоточились вокруг Максима. Тот дал несколько советов, а потом подошёл к Саньке.

– Для начала пройди-ка вот эту полосу препятствий, – сказал он.

Санька оглянулся. Полоса была в меру длинной, метров сто, обыкновенное парковое пространство за деревьями. Препятствиями служили: две ямы – поуже и пошире, пара скамеек – со спинкой и без, ствол молодого дерева, служивший съёмной перекладиной, огромный валун и каркас от сломанных детских качелей. Санька вдарил по команде Максима, как ошпаренный заяц. Непреодолёнными остались валун и высокая перекладина. Вторую он сбил, а первый оказался неожиданно устрашающим вблизи, и Санька в последний момент малодушно его обогнул.

– Ну что? – Максим встретил его на старте.

– Не очень? – вопросительно отозвался Санька.

– А ты сам как думаешь?

Санька опустил глаза.

– А теперь смотри, – Максим хлопнул его по плечу и побежал.

Бежал он втрое быстрее Саньки, двигался легко и красиво. Ни в одном прыжке не повторился.

– Чувствуешь разницу? – возвратившись, он даже не запыхался.

– Ещё бы! – восхищенно выдохнул Санька.

– И это не предел.

– Как это ты через камень перелетел? Прыжок и сразу кувырком?

– Это называется ролл. Один из базовых элементов.

– А я вот не смог.

– Это как раз нормально. Не уверен – не берись. Главный принцип безопасности. Мы не экстремалы, уясни сразу!

– Насчёт безопасности, Макс! – окликнул его кто-то. – Ты бы полегче с рукой.

Максим сделал неопределённый жест, то ли отмахиваясь, то ли сообщая, что примет к сведению. Он приподнял рукав, и Санька увидел, что запястье у него перебинтовано.

– А что у тебя с рукой? – спросил он.

– Неудачно приземлился, потянул связки. Бывает, – пояснил он. – У тебя ещё всё впереди. Если, конечно, захочешь остаться.

– Захочу! – поспешно сказал Санька.

Максим улыбнулся.

– Тогда начнём, – предложил он.

Вставать, как всегда, не хотелось. Санька разлепил глаза, потянулся и невольно застонал. Всё тело болело и просило пощады. Очень хотелось шмякнуться обратно, в обжитую ложбинку на подушке. Но, преодолев искушение, Санька опустил ноги на пол, приняв вертикальное положение.

Он вскочил, потянулся ещё раз, преодолевая боль в мышцах. Максим сказал, что нужно обязательно побольше подвигаться, невзирая на ноющую спину и руки с ногами. Тогда будет меньше болеть. Санька так и сделал. Минут пятнадцать он исправно тянулся и приседал. Потом, отдышавшись, прислушался к себе. Кажется, действительно стало легче.

Отец с Мариной, конечно, уже ушли. Лерка плескалась в ванной. Санька прошёл на кухню. Едва взглянув на тосты, колбасу и сыр, приготовленные для ежедневных бутербродов, стал жарить себе яичницу. Подумав, разбил яйцо для Лерки. Пусть оценит. Не каждый день он такой добрый.

Лерка пришла розовая после умывания, с влажными прядками за ушами. Потянулась было к тостам, но, узрив тарелку с желтым яичным оком, цокнула языком.

– Я в шоке! Это для меня?

– Ешь давай, – отозвался Санька.

Лерка присела и взялась за вилку.

– Ты не заболел?

– Не дождёшься.

– А это в честь какого праздника? – она кивнула на тарелку.

– На завтрак надо либо яичницу, либо овсянку.

– Почему?

– Потому что сытно, полезно, легко усваивается, и энергии тебе на полдня хватит. И готовить ничуть не сложнее, чем твои бутеры. Правда, яйца чаще, чем два раза в неделю, есть не стоит.

– Откуда такие познания о здоровом питании?

– От верблюда. Спортивный образ жизни – это серьёзно!

Санька свысока посмотрел на неё. Эти девчонки имеют представление разве что о диетах для похудения. Впрочем, Лерке в этом отношении беспокоиться не стоило. Скорее наоборот.

– Ой, не могу! – насмешливо воскликнула она. – Вы посмотрите на него! Спортсмен выискался! Гора мышц просто! Ты где мышцы накачал, спортсмен? На клаве от компьютера?

Санька было вспыхнул, но тут же решил, что ему не пристало связываться с легкомысленной девчонкой. Он отодвинул посуду и встал из-за стола, неспешно расправляя плечи, подражая не то Лёхе, не то Максиму. Но красивого движения не получилось. Утомленные мышцы немедленно отозвались болью в верхней части спины. Санька невольно охнул и схватился за шею. Лерка хихикнула.

7.

Санька постепенно привыкал к своей новой жизни. Уже не так ныло по утрам тело. Оно ещё не просило движения, ещё не привыкло к нему настолько, чтобы это было самым естественным его состоянием, но уже не протестовало, когда вместо заслуженного отдыха ему снова предлагали ритм свободного и стремительного бега.

Совместные тренировки проводились раз или два в неделю. В остальное время ребята занимались самостоятельно, по одному или по двое. Некоторые считают, что тренироваться лучше вместе, пояснил Лёха. Так, мол, и ошибки легче выявить, и дельный совет не помешает. Другие, наоборот, предпочитают совершенствоваться в одиночку. В итоге лучше всего совмещать и то, и другое.

– А тебе как больше нравится? – поинтересовался Санька.

– Я один люблю. Так больше на себе концентрируешься.

– А если что-то не получается, то не так стрёмно, – предположил Санька.

Лёха засмеялся.

– Ну да. Хотя, если тебя затянет, ты будешь думать об этом в последнюю очередь. Если хочешь, можем заниматься вместе, – предложил он.

– Я подумаю, – сказал Санька.

С ребятами он сдружился. В основном они были ему симпатичны. Только тут он смог, пожалуй, оценить Лёхину спокойную и какую-то мужественную рассудительность. Даже не верилось, что пацан Санькиного возраста может быть таким… уверенным в собственных силах. Санька невольно завидовал такому Лёхиному свойству.

Между прочим, некоторые из ребят учились в его школе. Например, Илья. Но по школе Санька его не помнил. Часто ли замечают тех, кто идёт годом младше? Илья к тому же ничем не выделялся. Он вообще мог показаться этаким ботаном с первой парты.

Похожим на него казался Никитка, Ник. Санька даже путал их поначалу. Оба худые, большеглазые и ушастые, в одежде, как будто вечно не по росту. Оба на тренировках появлялись через раз – Санька ещё и поэтому никак не мог различить их, встречая по очереди то одного, то другого.

Илья, кстати, с неодобрением относился к тому, что их с Ником считают похожими. Вообще-то по натуре они были совершенно разными.

Ник с удовольствием ходил бы чаще, но у него вечно не хватало времени. Илья же, казалось, наоборот, не сильно нуждается в компании.

Ник почти всегда улыбался – рот до ушей. Собаки гуляли за ним вереницами. Они даже на тренировки с ним приходили и терпеливо ждали в сторонке, порой позёвывая и деловито меняясь местами.

Он откровенно и бурно радовался, если у него что-то получалось. Впрочем, он и чужие успехи воспринимал с восхищением, описывал потом удачные моменты всем и каждому, в том числе и виновнику торжества. Над ним часто, но беззлобно подшучивали, но он никогда не обижался.

А вот Илью никто никогда не задевал. Не то чтобы он когда-нибудь обиделся, или предупреждал, что не любит шуток. Просто все чувствовали, что лучше этого не делать. Ещё Санька видел, как он тренируется. Илья никогда не жаловался и не смотрел на других, спуску себе не давал. Стержень у него внутри был стальной.

В одной школе с Санькой учились и Пашка с Богданом, неразлучные друзья. Этих он видел и раньше. Они и в школе держались всё время вместе. Оба были на год постарше Саньки.

Нравились Саньке и старшие: Дэн с Максом. Нравились оба, хотя были совешенно друг на друга не похожи. Макс – спокойный и выдержанный. Дэн – человек-взрыв. Он на всё откликался бурно и артистично, как истинная звезда танцпола. Пообщавшись с ним, Санька едва удерживался от того, чтобы не перенять его ужимки, повадки и словечки. И всё-таки перенимал.

Дэн работал диджеем в ночном клубе, слушал рэп и носил длинные волосы. Макс предпочитал панк-рок, одевался неброско и удобно, стригся коротко. Ничем определённым он, кажется, не занимался.

Дома Санькино новое увлечение скоро обнаружилось. Он почти каждый вечер пропадал в парке. Компьютер простаивал на рабочем столе. Санька уже забыл, когда включал его, чтобы поиграть. Да и времени едва хватало на то, чтобы хоть как-то держаться на плаву, в смысле учёбы. А синяки, ссадины и порванная одежда? Санька, конечно, сам, как мог, латал и то, и другое, но незамеченным всё это остаться не могло.

Как-то однажды, когда все, что вообще было большой редкостью, собрались за вечерним чаем, отец спросил его:

– Ну, и как называется то, чем ты занимаешься?

– Не понял, – Санька недоумённо уставился на него.

– Твои боевые шрамы, – отец указал на свежую ссадину на Санькином локте, – следует идентифицировать как следы неравных битв или травматизм экстремальных развлечений?

– Ни то, ни другое.

– Скажи честно, сын, ты не вляпался ни в какую неприятную историю?

– Да нет же! Ты думаешь, что это следы драки, что ли? Разве похоже?

– А разве нет? – подала голос Марина.

– Ну, пап, ну, ты, как мужик, посмотри. Разве так бьют, ну? – проигнорировав её реплику, Санька снова обратился к отцу.

– Да вроде нет. Но кто вас сейчас разберёт.

– Если ты думаешь, что я связался с плохой компанией, то ты ошибаешься. Это очень хорошая компания!

– Да ты что! И чем она занимается, твоя хорошая компания?

Санька рассказал.

– Какой ужас! – воскликнула Марина.

Санька пожал плечами.

– А что? Мне нравится, – сказал отец.

– Сева, что ты такое говоришь! Это же такой риск! Кончится тем, что он свернет себе шею. Объясни мальчику, что подростковые увлечения меняются, а здоровье и жизнь ничем не заменишь.

– Это тебе не компьютерная игра, – поддакнула Лерка. – Прокачка сложнее, а дополнительной жизни так вообще нет.

Санька хранил молчание.

– Сева! Ведь мне ты даже запретил водить машину. А это твой родной сын! Как можно поощрять подобные забавы!

Она говорила правду. Отец, вероятно, памятуя о Санькиной матери, теперь до смерти боялся всяких аварий. Он и вправду слышать не хотел о том, чтобы Марина села за руль, хотя она намеревалась ещё до знакомства с ним получить права.

Да и Санька до сих пор испытывал безотчётный страх перед дорогой и перед автомобилями. В особенности его пугали грузовики: намертво впечаталась в память окосевшая после удара морда того грузовика, что в них врезался.

Отец отхлебнул чай.

– Не кипятись, – он поднял глаза на Марину. – Лучше уж по крышам гонять, чем по подвалам с наркоманами ползать. Ничего, пусть крепчает. Да и потом, разве он меня послушает? Ты посмотри на него, – отец с улыбкой кивнул на Саньку.

Марина посмотрела. Санька смутился. Он был готов отстаивать свои права, и вид у него, наверное, был воинственный.

Вообще-то он не ожидал, что отец так легко примет его новый образ жизни. И ещё он бесстыдно радовался тому, что Марина осталась с носом. Отец принял его, Санькину, сторону. А то, понимаешь… Тоже мне, заботливая мамочка.

8.

Домой Санька не торопился – Марина сегодня была выходная. После школы он вместе с Вовкой отправился в обжитое интернет-кафе, в котором раньше с удовольствием проводил время за какой-нибудь игрушкой.

Здесь всегда можно было застать кого-нибудь из знакомых. Вот и сейчас – три машины были заняты своими. Санька с Вовкой присоединились к игре, нацепив наушники и вооружившись джойстиками.

У Саньки с самого начала всё вдруг пошло не так. В наушниках он играл только здесь. Дома, в отдельной комнате, достаточно было приглушить звук. И сейчас ему неожиданно показалось, что, погрузившись в виртуальную схватку, он остаётся глухим и беззащитным в реальном мире. После того, как его три раза подряд вышибли из игры, он решил не продолжать.

– Теряешь квалификацию! – заметил Вовка, не отводя глаз от монитора.

Санька пожал плечами и вышел из игрового зала.

Некоторое время он бесцельно бродил по улице. При сегодняшнем безоблачном небе город мог бы показаться умиротворённым, если бы не едкая пыль, накопившаяся с лета, из-за которой тускнели дома, лица, окна, деревья и самый воздух.

Вдруг Санька увидел Никитку. Рядом с ним шагал пацан лет семи. Никитка вёл его за руку, а на другом плече тащил внушительного размера школьный рюкзак. За обоими трусила жизнерадостная свора собак.

– Ник! – позвал Санька.

Никитка обернулся и заулыбался.

– Привет! А ты разве здесь живёшь?

– Нет. Это я просто так, гуляю.

– А я живу. Во-он в той девятке. – Никитка махнул рукой в сторону девятиэтажного дома.

– Брат? – Санька кивнул на мелкого, наблюдавшего за ними.

– Ага. Стёпка, – подтвердил Никитка. – Мы из школы.

– Я в первом классе учусь! – с готовностью откликнулся мелкий.

Санька с улыбкой посмотрел на него. Тот смутился и сделал попытку спрятаться за Никиткину спину.

– Слушай, как хорошо, что я тебя встретил! – воскликнул Никитка.

– Чего же хорошего? – удивился Санька.

– А ты не рад?

Санька пожал плечами.

– Да не то чтобы. Ну, встретил и встретил.

Никитка моргнул, не нашедшись с ответом.

Внимание опять привлёк Стёпка.

– Больно, – сказал он, дергая за палец старшего брата.

– Чего – больно? Где? – Никитка наклонился к нему.

– Вон, – Степка поднял левую ногу, – в ботинке.

– Камень попал, что ли? Давай ботинок снимем. Стой прямо. За шею меня обними. Ну…

В ботинке и в самом деле оказался камень, который Никитка благополучно вытряхнул.

– Папа! – крикнул Стёпка, указывая куда-то Никитке за спину. Тот вздрогнул и выпрямился.

Подошел отец. Подхватил Степку на руки.

– Здорово, богатырь! – он шутливо боднул младшего, висевшего у него на шее. Потом строго обратился к Никитке. – Почему ещё не дома? Который час, знаешь?

Никитка втянул голову в плечи.

– Меня в школе задержали.

– В школе, – с неудовольствием повторил отец.

– Стёпка со своим классом был. У них продлёнка. Там народу ещё полно, – тихо сказал Никитка.

– Давай, поговори ещё, – сказал отец, не глядя на старшего. – Домой иди, уроки учить.

– Ну, я же Саньку встретил! Можно мне с ним?

– Пятнадцать минут!

– Хорошо.

Отец оглядел собачью компанию, деликатно отбежавшую на расстояние.

– Опять со своим зверинцем гуляешь, – с отвращением произнес он.

Никитка молчал, уставившись в землю.

Отец удалился, держа за руку Степку, вприпрыжку бегущего за ним.

– Чего это он? – удивился Санька, кивнув им вслед. – Он всегда такой… неприветливый?

– Да нет, – сказал Никитка, отводя глаза. – Это он так. Устал, наверное.

– Он у тебя дерётся?

– Нет.

– Пьёт?

– Нет, что ты!

– А чего ты его боишься?

– С чего ты взял, что я боюсь? Совсем даже не боюсь! – вспыхнул Никитка.

Санька усмехнулся.

– Ладно, проехали, – произнес он. – А ты всегда брата из школы забираешь?

– Ага, – подтвердил Никитка, видимо, обрадованный переменой разговора. – Только в этот раз мы и правда позже обычного.

Санька усмехнулся.

– А он прикольный, Стёпка твой, – заметил он.

Никитка просиял, согласно кивая.

Наверно, это здорово – иметь брата, вдруг подумал Санька. Старшего или младшего – всё равно. У него не было ни того, ни другого. И теперь уже не будет…

9.

Прикинув, по каким предметам ему завтра грозит отвечать, Санька сделал необходимый минимум. Потом решил посидеть в Сети. Тут в комнату вошли отец с Леркой. Та выступала за его плечом и выглядела подозрительно смущённой.

– Привет. Чем занимаешься? – обратился к нему отец.

– Делом, – ответил Санька.

– Знаю я твои дела, – отец прищурился, вглядываясь в экран монитора. – Уступи-ка на время место Лере.

– С какой стати? – возмутился Санька.

– С такой, что тебе бы всё играться, а человеку доклад по истории готовить.

– Давай я скачаю. Это пять минут. Тему только назови.

– Нет. Я сама. И потом, доклады из интернета не принимают.

– У всех принимают, у тебя не принимают?

– Ни у кого не принимают, если ты не в курсе.

– Хватит спорить, – прервал их отец. – Саня, давай решим вопрос по-мужски.

– Но я правда занят! Я не играю!

– Иди, иди. У тебя не горит.

Санька с досадой хлопнул книгой об стол.

– А чего ты за неё стараешься? У самой язык отсохнет спросить? – возмутился он, обращаясь к Лерке.

Та опустила голову и исподлобья посмотрела на отца робкими глазами. Оскорблённая невинность!

– Александр! – прикрикнул отец.

Санька обиделся и ушёл на кухню.

Отец через некоторое время пришел следом. При виде его Санька уткнулся в книгу.

– Ну-ну. Не дуйся, – отец присел напротив.

Санька молчал.

– В конце концов, она пользуется компьютером раз в неделю и только с твоего разрешения. А ты часами торчишь перед монитором. Пользуешься тем, что я занят всё время. Посиди пока. Глаза заодно отдохнут.

– У меня не устали, – буркнул Санька.

– Да уж!

– У неё что, своей машины нет?

– Есть.

– Вот и привозила бы её сюда. А ещё лучше, пусть катится обратно.

– Ну, это ты хватил!

– Угу.

– По-моему, Лера – девчонка неплохая. Не знаю, почему ты с ней так…

Санька в упор посмотрел на отца.

– Пляшешь перед ней, как… Она тебе вообще никто!

Они помолчали.

– Сашка, – наконец сказал отец, – ты пойми, балбес, я никогда не буду относиться к ней так, как к тебе. Но если уж она вступает в нашу семью, то на равных с тобой правах.

– В какую это семью она вступает? – вскипел Санька. – Я, может, своего согласия не давал!

– Да? А я надеялся, что ты не будешь против.

– Буду!

– Очень жаль. Потому что я своего решения изменить не могу.

– А я своего!

Санька резко отвернулся к окну. Вот значит как! Выходит, капризы некоторых здесь исполняются на раз-два, а Санькино вполне законное желание всем абсолютно параллельно. И отцу тоже. Мама никогда бы так не поступила.

Санька слышал, как отец вышел. Сам он ещё некоторое время сидел, отвернувшись. Потом чихнул. У него всегда закладывало нос, когда приходилось сдерживать слёзы.

Он вернулся в комнату через полтора часа, рассудив, что любому нормальному человеку для приличного доклада этого времени хватит с избытком. Он оказался прав. Лерка сидела за компом и смотрела видео с паркуром.

– Ну ни фига себе! Доклад она готовит! – возмутился Санька.

Лерка обернулась.

– Классные ролики. Это что за перцы? – спросила она.

Санька даже дара речи лишился от такой наглости.

– Вон пошла отсюда! Слышишь? Вон! И чтобы я тебя здесь больше не видел! – опомнившись, заорал он.

Похоже, в этот раз Лерку удалось достать. Она переменилась в лице, на ощупь собрала все свои книжки-тетрадки и выбежала из комнаты.

Минуту спустя раздался стук в дверь.

– Александр! – голос отца не предвещал ничего хорошего.

– Что? Предлагаешь мне извиниться?

Отец вошел в комнату.

– Что ты за человек такой, Сашка? Неужели у тебя ни капли сочувствия к другим нету?

– К кому? К этим твоим? – Санька кивнул в сторону двери.

– Ты человека ни за что до слёз довел. Что она тебе плохого сделала?

– А что хорошего? Как ты не поймёшь: я не хочу, чтобы они здесь жили, чтобы они жили с нами, не хочу, не хо-чу!

Отец поднял обе руки, оглянувшись на дверь, словно опасаясь, что оттуда услышат, хотя не услышать было мудрено.

– Пусть знают! Пусть уходят! Выбирай: я или они!

– Дурдом какой-то, – беспомощно пробормотал отец. – Я думал, ты у меня взрослый, а ты…

Он махнул рукой и вышел.

Санька ничком бросился на кровать.

10.

Никогда ещё Саньке не было так плохо. Он ушёл из дома, едва за взрослыми захлопнулась дверь. Чтобы не видеть ни Лерки, ни Марининой одежды на вешалке в прихожей, не вспоминать ни о чём.

В школе он на первой же перемене отправился к Вовану. Тот по обыкновению сидел в коридоре на подоконнике со скучающим видом. Увидев Саньку, он принялся делиться впечатлениями от просмотренного вчера фильма. Санька фильма не видел, да и вообще ему было не до кино. Выслушивая односложные ответы товарища, Вован наконец заметил, что у того что-то не так.

– Ты чего такой? – спросил он.

– Да у меня, понимаешь, дома… – начал Санька.

Вовка поморщился:

– Слушай, если у тебя дома проблемы, могу одно посоветовать: забей на всё, само рассосётся. Я всегда так делаю.

– Это только сказать легко, – возразил Санька.

– Сделать тоже нетрудно, – торопливо сказал Вовка. – Ладно, ты послушай…

И он вернулся к прерванной теме. Санька в тоске отошёл от приятеля. Он был один на всём свете.

С уроков он ушёл. Какая учёба, если жизнь рушится? Домой возвращаться не собирался. Вообще. Куда идти, он толком не знал.

Шагая по центральным улицам, он на минуту остановился перед витриной одного из модных бутиков. Сквозь стекло бесстрастно пялились манекены. Саньке стало неуютно. Он пошёл дальше.

Город двигался ему навстречу, тыкался под ноги гранитными складками тротуаров, обрушивался со всех сторон цветными заплатами вывесок, тревожил возбуждённым шелестом проезжающих машин, дрожью троллейбусных проводов… Большинство встречных автомобилей не отличалось приветливой физиономией. Узкие фары, агрессивный профиль – не машины, а торпеды. Попадались, правда, лобастенькие маршрутки, но у этих был слишком умученный вид.

Санька свернул и отправился к недостроенному дому, неподалеку от их всегдашних тренировок. Работы здесь прекратились, кажется, не так уж давно, по неизвестной причине, и теперь внутри валялся строительный мусор. Шаги гулко отзывались в пустых коридорах и проёмах лестничных клеток. Солнце, проникавшее снаружи, делило пространство внутри дома на чёрные и белые клетки. Санька одинаково слеп как от льющегося света, так и от черноты недоступных солнцу бетонных пещер. Отсюда, изнутри, весь мир казался таким же контрастным.

Санька забрался на самый верх. Нижние этажи были облюбованы трейсерами для прыжков. Он свесил голову вниз. Оконные проемы второго этажа были истоптаны множеством ног. На третьем этаже следы прыгающих тоже виднелись, но в меньшем количестве. Проёмы четвёртого были чисты, только на одном отпечатались чьи-то подошвы, да и то, судя по следам, парень раздумал.

Санька высунулся ещё дальше. Пятый этаж – это, конечно, высоко. Брякнешься – костей не соберёшь.

В этот момент у Саньки появилось ощущение, будто на него кто-то смотрит. Он сполз с окна, втянул голову в плечи и осторожно обернулся. Конечно, он никого не увидел. В каменной коробке было темно и пусто. Где-то за стенами с шорохом и придыханиями гулял сквозняк.

Саньке стало страшно. В этот момент он, наверное, предпочёл бы прыгнуть с высоты, чем пробираться к лестничной клетке. Он снова взобрался на подоконник, обернулся к солнцу и с облегчением выдохнул.

Он увидел Максима. Точно – его куртка, тёмная стриженая голова. Рядом с ним стоял Денис. Они направились внутрь дома, Максим последний.

– Максим! – заорал Санька, испугавшись, что он сейчас скроется, и едва не вывалившись наружу.

Тот приостановился и поднял голову.

– Санька? Ты что там делаешь? Спускайся!

– Сейчас!

Санька круто повернулся, спрыгнул на пол. Страх исчез. Он спустился. Максим ждал его внизу.

– Тебя каким ветром? – спросил он.

– Так, – уклончиво ответил Санька.

Максим нахмурился.

– Что-то случилось?

Из окна выглянул Дэн. Увидев Саньку, он приветливо вскинул руку.

– Хочешь попрыгать? – спросил Максим.

– Хочу.

– Только осторожно. Смотри, как надо группироваться.

Он показал на Дэна, который в эту минуту компактной бомбочкой летел вниз. Приземлившись, он выпрямился, как пружина, и тут же побежал обратно.

– Понял?

Санька кивнул.

Прыжок у него получился с первого раза.

– Молодец! – похвалил его Максим. – Только не расслабляйся. То, что получилось сразу, это ещё ничего не значит. Теперь надо допрыгаться до того, чтобы быть уверенным, что иначе не приземлишься. А потом – до того, чтобы о приземлении вообще не думать.

Максим сказал правду. Следующие прыжки Санька исправно ляпал. Потом вообще устал.

– Ты домой? Тебе в какую сторону? – спросил его Максим, распрощавшись с Дэном.

Санька замялся.

– Туда, – он неопределенно махнул рукой.

Максим прищурил глаза.

– Не нравишься ты мне. Что случилось-то?

– Ничего, – Санька отвел глаза.

– Ну, как знаешь. Есть хочешь?

– Хочу.

– Ты из дома, что ли, сбежал? – спросил Максим, роясь в рюкзаке.

– Угу.

– Бывает. На вот, держи.

У него в рюкзаке оказалась булка с сыром и яблочный сок. Они поужинали прямо на ходу. Меж тем уже стемнело и зажглись фонари. Санька подумал, что идти-то ему, в общем, некуда. Решение не возвращаться домой, казавшееся таким легким при свете дня, теперь вызывало сомнения. Он неожиданно для самого себя рассказал Максиму о своих бедах. Тот слушал молча и не перебивал.

– Да-а, – наконец сказал он.

И снова надолго замолчал. Санька шагал рядом и размышлял, что может значить его «да».

– Ты вообще-то чего хочешь? – наконец прервал молчание Максим.

– Чтобы всё было. как раньше.

– Ну, так вообще не бывает.

Санька насупился.

– Ну, ушёл ты, и что? – продолжал Максим. – Думаешь, всё сразу станет по-твоему?

– Отец сказал, что всё уже решил.

– Правильно сказал. Значит, тебе не об этом надо думать, а о том, как отношения строить с новыми, – Максим запнулся, подбирая слова, – членами семьи.

– Не нужна мне такая семья!

– Не нужна – не общайся. Тебя ж никто не заставляет. Но и ты уж тогда тоже… Полегче с условиями.

– Ну да, – буркнул Санька. – Так они меня вообще съедят.

– И отец?

Санька не ответил.

– Ты вот пришёл к нам, – продолжал Максим. – А зачем? Чтобы только прыгать научиться? Ничего подобного! Главное вот тут, – он постучал себя по лбу. – Так что соображай. Это твоя полоса препятствий. Ничья больше. Ты, конечно, можешь выбрать другой маршрут, но там ведь тоже не ровная дорога, правда?

Санька вздохнул. Ему уже втайне хотелось, чтобы Максим убедил его вернуться домой. Максим словно угадал его мысли.

– Бросай дурить, – сказал он. – Говори, где живёшь, я тебя провожу. Поздно уже.

Санька согласно кивнул.

Уже неподалеку от дома он увидел знакомую фигуру. Отец.

– Ну, давай, – Максим протянул руку. – Дальше, думаю, сам дойдешь.

Они распрощались.

– Спасибо, – запоздало бросил Санька вслед удаляющемуся Максиму.

Обернувшись, тот отмахнулся привычным жестом, то ли говоря, что так и должно быть, то ли показывая, что не стоит благодарности.

Санька вошёл в светлый круг от фонаря и остановился. Отец, увидев Саньку, тоже на секунду замер. Потом бросился навстречу.

– Сашка! Ну разве так можно!

Марина с Леркой не спали. Лерка стояла на пороге спальни в пижаме. Увидев Саньку, она моментально скрылась. Марина, одетая, метнулась из кухни.

– Саша! Наконец-то! А мы тут…

Санька даже не посмотрел на неё. Марина, кажется, хотела продолжить, но отец её остановил…

11.

Один и тот же кусок щемящей мелодии повторялся снова и снова, не меняя ни звука, но неуловимо замедляясь. Странная музыка…

Ворлог очнулся и вылез наружу, наверх. Он никогда не спал, и его дремотное оцепенение походило скорее на глубокую медитацию, нежели на сон, как это бывает у людей.

Звуки доносились из соседнего двора, возле огромного и только что отстроенного дома. Дом в пятнадцать этажей обхватывал просторную детскую площадку с какими-то железными конструкциями разных форм. При желании их можно было приспособить под развлечения. Но сейчас площадка пустовала, и только выкрашенная в зелёный цвет карусель, из озорства запущенная кем-то вхолостую, постепенно замедляла бег. Это она издавала такие странные звуки.

Ворлог издал тонкий протяжный свист. Мелодия оказалась железным скрежетом, и, как только было разгадано, откуда звуки, она тотчас исчезла. Жаль. Ворлог любил музыку. Там, у себя, под землей, он слышал почти всё: от завываний радиоэфира во время дорожных пробок до гремящих со стадионов концертов и робких гамм и этюдов, несущихся из окон музыкальных школ.

Карусельная песня наполнила Ворлога тоской. Он двинулся вдоль новостроек, похожих друг на друга, несмотря на изыски архитекторов. Он направлялся к недостроенному дому. За ним раскинулся парк. Ворлог шёл туда, потому что его неудержимо влекло к своим врагам.

Он ненавидел стаю этих весёлых и дерзких человечьих волчат. Они почти ничего не боялись. К тому же среди них иногда попадались зрячие, те, что могли видеть Ворлога. Поэтому здесь ему приходилось прятаться, как обыкновенному дикому зверю. Ворлог очень хотел убить их. Но ему не удавалось этого сделать. Он привык иметь дело с одиночками, а эти…

И тут в оконном проёме самого верхнего этажа Ворлог заметил одного из них. Пацан сидел полубоком, свесив ноги внутрь, и смотрел вниз, на улицу. Один.

Ворлог нырнул в дом. Крадучись, пробрался наверх. Темно. Прямоугольники несуществующих окон. На одном из них – силуэт мальчишки. Теперь нужно заставить его почувствовать страх. Перед провалами лестничных клеток. Перед нежилыми отсеками будущих квартир. Перед гулкой пустотой недостроенного здания.

Ворлог напрягся, отыскивая в глубине собственной памяти мрачные пятна ужаса и страха. Он слился с темнотой и бесшумно выворачивался наизнанку, выпуская наружу волны паники, вытянутые из порченых оболочек таких же двуногих, как этот. Ворлог гнал волну прямо на него, сам содрогаясь от разбуженной жути, грузно переползая с места на место, не смея, однако, ступить за границу темноты, боясь быть обнаруженным.
Это подействовало. Пацанёнок вздрогнул и обернулся. Его глаза не обманывали: ему было страшно. Мальчишка сполз с подоконника, сделал шаг вперед. «Эй!» – тихонько позвал он. Ворлог замер и перестал существовать.

Мальчишка попятился, споткнулся, – под ногой что-то оглушительно хрустнуло, – прижался спиной к кирпичной кладке. Потом снова взобрался на окно и высунулся наружу. Одно движение, и…

– Санька? Ты что там делаешь? Спускайся! – позвали снизу.

Стая своих не бросала.

Пацан что-то крикнул в ответ, слез с подоконника, уже легко и без страха пересёк комнату и затопал вниз по лестнице.

Ворлог взвыл и ухнул в вентиляционную шахту…

На следующее утро Лерка рассказала Саньке, что происходило в его отсутствие.

– Они всех твоих знакомых обзвонили. Мама даже своих знакомых достала.

Санька хмыкнул.

– А ты хотел, чтобы дядя Сева нас выставил? «Или я, или они» – передразнила Лерка. – Ну и что? Добился чего-нибудь?

Санька молчал. Вот ведь ехидна! И отец ещё обвинял его, Саньку, в том, что у него нет сочувствия. А у неё есть? Он, может, моральное потрясение пережил, а она – ну никакого такта!

– Саш, – Лерка переменила тон. – А можно ещё ролики посмотреть с твоим паркуром?

– Зачем тебе?

– Клево кувыркаются. Мне понравилось. Можно?

– Нет.

– Почему?

– Нельзя, и всё.

– Ну что ж. Придётся опять обратиться к дяде Севе.

– Слушай, давай не будем повторяться.

– Значит, можно?

– Чёрт с тобой, смотри. Только без меня не смей!

– А как? У тебя же запаролено всё.

– Потому и запаролено. Приду – посмотришь.

– Ладно. А ты можешь так, как они?

– Пока нет, – неохотно признался Санька.

Лерка кивнула:

– Я так и думала.

– Что ты думала? Да трюки, если хочешь знать, вообще не главное.

– Ладно, остынь. Я же ничего такого не хотела сказать, – неожиданно миролюбиво предложила Лерка.

– Не хотела она, – проворчал Санька.

Девчонка будто знала, чем питается червь сомнения, живущий на дне Санькиной души. Своими вопросами она, сама того не зная, подкинула ему щедрую порцию пищи, которая Саньке поневоле служила пищей для мучительных размышлений.

Ну да, трюки, разумеется, не главное. Однако, если не лукавить, многие ли из пришедших в паркур оказались здесь, чтобы научиться двигаться прежде всего быстро, а уж потом эффектно?

Споры о красоте и свободе, об эффектности и эффективности временами угасали, но вспыхивали вновь. По убеждённости спорщиков и, главное, по горячности, с которой они отстаивали каждый своё мнение, споры эти превосходили, пожалуй, известное разногласие в этом вопросе самих «отцов-основателей» паркура – Белля с Фуканом.

Дэн, например, утверждал, что у человека каждая часть тела может служить точкой опоры, и лучше всего это можно почувствовать в каком-нибудь необычном положении. По его словам, акробатика помогала осознать, каким образом ты можешь взаимодействовать с пространством. Но Дэн мог себе позволить многое. Он лет с тринадцати крутил нижний брейк.

Санька, который ещё ничего не умел из акро, с интересом прислушивался к таким разговорам. Его смущало то, что Максим, кажется, не очень одобрял не только Санькиных намерений освоить что-нибудь из репертуара Дениса, но и в освоении базовых элементов советовал не торопиться. Чтобы правильно сделать сальто, нужно уметь высоко выпрыгивать и уверенно захватывать группировку, а тебе до сих пор, как плохому танцору, руки мешают, говорил он, сдерживая Санькины порывы.

Санька возражать всерьёз не решался, хотя ему уже надоело держать себя на коротком поводке.

– По-твоему, от акро вообще нужно отказаться? – в очередной раз допрашивал он Максима.

Тот с досадой цокнул языком.

– Вот тебе неймется! – произнес он.

Санька засопел, готовый обидеться.

– Ты мороженое любишь? – спросил Максим.

Они как раз проходили мимо кафе-мороженого. Санька пожал плечами.

– Пошли зайдём. Я угощаю, – Максим увлёк его за собой.

Внутри почти никого не было. Максим усадил Саньку за столик, а сам вскоре вернулся с двумя порциями в вазочках. Санькина порция была втрое больше обыкновенной. Мороженое было скрыто под внушительным слоем сиропа, шоколада, фруктов, вафельной крошки и взбитых сливок.

– Я не знал, что ты больше любишь, решил на всякий случай добавить всё, – с невинным видом пояснил Максим. – Сладкого много не бывает, как, по-твоему?

Санька поднял глаза и несколько секунд смотрел на него. Потом понимающе хмыкнул.

Максим рассеянно потыкал ложечкой в свою горку мороженого и отодвинул вазочку.

– Я вовсе не против акро, – сказал он. – Если ты уверенно идёшь по своей трассе и можешь делать это красиво – почему нет? Просто очень часто это никак не сочетается с рациональностью перемещения. А если так, какой в этом смысл? Ну, выполняй обязательную программу по спортивной гимнастике и получай от этого кайф. Паркур-то здесь при чём?

Санька с сомнением пожал плечами. Потом осторожно развернул свою вазочку, примериваясь, с какой стороны начать свою порцию, чтобы на стол ничего не потекло и не посыпалось.
Максим засмеялся:

– Не мучайся, закажи, какое тебе нравится.

Санька любил с орехами.

Сам Максим предпочитал чистый пломбир.

12.

Санька вышел из подъезда и огляделся по сторонам. Лёху он увидел издали. Они уже давно, не сговариваясь, выходили из дома с таким расчётом, чтобы идти в школу вместе. Лёха помахал рукой.

Прямо перед ними тронулся с места старенький автомобиль. Сделал он это с ужасающим ревом, какого нельзя было ожидать от такой маломощной машинки. Приятели остановились, провожая его взглядом.

– Ну и тазик – проговорил Лёха. – Ещё и дырявый.

Он указал под ноги. От упущенного бензина на влажном асфальте расплывалось радужное пятно, похожее на перо гигантского павлина.

– И за рулём чайник, – определил Лёха. – Заметил, как он газанул?

– Тебе виднее, – уклончиво ответил Санька.

Лёхин отец работал инструктором по вождению, к тому же заведовал автошколой. Лёха за всю свою жизнь успел насмотреться на разных водителей, да кое-какой опыт имелся у него самого. Так что он вряд ли ошибался.

– Я сегодня кроссовки собирался посмотреть, – сказал Лёха. – Они у меня, сцуко, будто горят. Не хочешь со мной?

– Хочу. У меня тоже обувь летит. Тем более, я со второго этажа собираюсь начать прыгать.

– Тебе ещё рано со второго, – рассудительно отозвался Лёха, балансируя на бордюре.

– Почему это?

– Ты ещё свою тысячу с первого не напрыгал.

– Ну и что? Думаешь, я на большее не способен?

– Способен, но не всё же сразу.

– Да я уже готов!

– Ты готов, а твои ноги – нет. Перегрузишь конечности – менисцит обеспечен.

– Что обеспечено? – не понял Санька.

– Воспаление мениска, – Лёха похлопал себя по коленке.

Санька фыркнул.

– Вы что, с Максимом сговорились, что ли?

– Тут и сговариваться нечего. На самом деле только так у тебя голова с телом друг за другом поспевают. Ты не только тренируешься, но и созреваешь. Это только кажется, что медленно. Макс плохого не посоветует. Он своё дело знает.

Санька согласно кивнул.

– Да я понимаю, у него опыт и всё такое...

– У него не опыт, – перебил Леха. – У него нюх. Он многие вещи каким-то десятым чувством определяет.

– Он что, ясновидящий?

– Иногда мне кажется, что да. Ну, например, Серёгу Суворина в Москву, можно сказать, именно он отправил. Я уже рассказывал, они всегда втроём тусовались: Дэн, Макс и Сергей. Не было ещё ни тренировок этих совместных, ничего. Серёга как раз учебу заканчивал. И вот прямо незадолго до его выпуска на Макса что-то надавило, и он говорит: надо тебе отсюда сваливать, чем раньше, тем лучше. Серёга в непонятках: с чего это вдруг? Он и работу себе уже подыскал, и девчонка у него здесь. Но у Макса какие-то свои тараканы в голове. Сказал и замолчал. Только когда уже диплом обмывали, он ещё раз повторил: рви, мол, отсюда когти! Серёга опять не послушал. А немного погодя на него как посыпалось! Мы, конечно, все время от времени бьёмся. Но тут прямо травма за травмой. И ведь Серёга вроде трейсер со стажем…

Лёха замолчал. Они остановились у перехода. Санька опустил глаза. Он избегал смотреть на светофор, когда там горел красный человечек. Тот имел свойство быстро отпечатываться на сетчатке и потом преследовать Саньку не менее получаса. Зелёный так не поступал. Пока они шли через дорогу, он тоже смотрел себе под ноги.

– Ты чего? – обернулся к нему Лёха.

Санька прерывисто вздохнул. Он не боялся машин, когда они ехали своей большой дорогой, а он шагал по тротуару. Но как только он ступал на переход, машины казались ему сворой необузданных животных, готовых броситься вперёд по первому сигналу светофора, и растоптать, раздавить, закатать в асфальт, даже не очень сознавая, что перед ними кто-то был.

– Ну, – потребовал Санька, когда они миновали перекрёсток.

Лёха продолжил:

– Серёга поехал в Москву учиться на каскадёра. Родители, конечно, в шоке: карьера в топку! Но Сергей доволен. Осваивает профессию, успехи делает. Получается, это Макс ему напророчил.

– Бывает же! – восхитился Санька. – А сам-то Макс чему учился?

– Да ничему. Когда ему было учиться? И у кого?

– Как это?

Лёха пожал плечами:

– Ты «13 район» смотрел?

– Конечно!

– Ну вот, он такой же, как Лейто. Парень с улицы.

– Максим? – не поверил Санька.

– Ну. А что, он, по-твоему, больше похож на пай-мальчика из приличной семьи?

– Не похож, – согласился Санька.

– Нет, он такой, знаешь, дворовый пацан. Он нам как-то рассказывал, как от него соседи вешались. Да и предки тоже.

– А сейчас не вешаются?

– Сейчас нет. Сейчас он, кажется, вообще один живёт, без родителей.

– Ну, он уже взрослый, Максим. А тут хоть домой не возвращайся, – вздохнул Санька.

– Да! – вспомнил Лёха. – Мне твой отец вчера звонил. Случилось что-нибудь?

– А! – Санька отмахнулся.

Обсуждать вчерашнее ему не хотелось.

Леёа понимающе замолчал.

– Знаешь, Сань, я так думаю, взрослые на то и взрослые, чтобы нам жизнь мёдом не казалась. Особенно предки. Наших ребят хоть возьми: никого нет, чтоб всё в ажуре. Обязательно что-нибудь не так. У Илюхи батя поддаёт – будь здоров. У Дэна оба вечно в разъездах. Максим тоже не от хорошей жизни от своих ушёл. У Ника своя история.

Санька вспомнил встречу Никитки с отцом. А ведь и в самом деле…

– А Ник? – спросил он.

– У Ника вообще родители приёмные.

– Правда?

Лёха кивнул.

– Значит, – соображал Санька, – значит, и Стёпка ему не родной брат?

– Не-ет. Стёпка как раз родной. Они их обоих из детдома взяли. Только Стёпку – потому что его и хотели, а Ника – впридачу. Упросили их как-то, чтобы пацанов не делили. Они и повелись, забрали обоих. А теперь на Стёпку они надышаться не могут, а Ника не любят.

– Я заметил, – сказал Санька.

Лёха развел руками.

– А в общем, всё это фигня. Пусть живут своей жизнью. Я родителей имею в виду. А мы будем – своей.

То, что Лёха рассказал про Никитку, заставило Саньку по-новому взглянуть на товарища. Надо же, как жизнь с людьми обходится. После такого кидалова можно вообще весь мир возненавидеть. А он, идиот, ещё ходит и всем улыбается. Теперь понятно, почему даже Максим относится к нему по-особому. Такого блаженного только пожалеть можно.

Максим, действительно, многое Нику прощал. По мелочи, конечно. Серьёзных проступков за мальчишкой не водилось. Однако опозданий, к примеру, Максим терпеть не мог, а Нику позволял задерживаться. Собак этих опять же… Но, может, оттого и прощал, что наивному Никитке никогда и в голову не пришло бы злоупотреблять чьим-то расположением.

13.

Для того чтобы отрабатывать прыжки на стену, бетонный забор подходил идеально. И зацепиться есть за что, и высота – в самый раз. Максим подробно объяснил, как нужно хвататься и подтягиваться, куда упираться ногами. У них с Дэном всё выходило легко и красиво.

– Пробуйте, – сказал Максим. – Я буду страховать. Только давайте, чтобы никаких импровизаций. Всё строго по инструкции. Выпендриваться потом будете, когда научитесь. Готовы?

– Готовы!

– Лёха, начинай!

Лёха сосредоточенно сузил глаза. Потом разбежался и прыгнул. Он отлично зацепился, но когда подтягивался, ноги соскользнули, и он не сразу взобрался наверх.

– Сойдёт, – оценил Максим. – Ник, следующий!

Никитка выступил вперёд. Он всё сделал безукоризненно, так что Максим страховал его только для порядка. Санька ревниво следил за его действиями.

– Отлично! – похвалил Максим.

Очередь дошла до Саньки. Он проделал всё не хуже Никитки. Но Максим не стал повторяться в похвалах, только одобрительно кивнул.

Пошли по второму кругу, по третьему, четвертому, десятому… Некоторым не составляло труда взобраться на стену в два с половиной метра, или перепрыгнуть её. Они уже умели это делать. Другие только учились. У кого-то выходило хорошо, у кого-то не очень. После первых попыток у большинства, как всегда, стало получаться хуже. Но Максим одобрительно кивал.

– Ваше тело привыкает к новым движениям, – говорил он. – Когда вы покупаете обувь, сразу можете оценить, удобно или нет. Но пока вы разносите башмаки по ноге, без мозолей всё равно не обойтись. Зато потом вы перестаёте чувствовать, что на вас что-то надето. С каждым новым движением так же. Так что всё нормально… Молодец, Ник!

Санька стиснул зубы. Вообще-то ему казалось, что для новичка он тоже проявил себя неплохо. Он оглянулся.

К забору примыкали деревья, отбившиеся от общей аллеи. Некоторые росли совсем близко, так что перекидывали ветви по другую сторону. Санька подумал, не прыгнуть ли на стену с одного из них. Он не раз видел такое в клипах, вроде ничего сложного. Он облюбовал один из раскидистых дубков и полез вверх.

Максим, занятый другими, не обращал внимания на Санькины перемещения. Он оглянулся только когда тот окликнул его перед самым своим прыжком.

Уже в полёте Санька понял, что не рассчитал ни расстояния, ни силы удара. Ветка, от которой он оттолкнулся, находилась совсем близко от стены, но несколько выше. Она ещё и раскачивалась. Санька не удержался на руках и грохнулся подбородком о бетон, отчего у него сразу же потемнело в глазах. Сорвавшись с забора, он упал на спину, и на несколько секунд, кажется, потерял сознание.

Постепенно приходя в себя, Санька почувствовал, что кто-то держит его за плечи, а когда проплыли круги перед глазами, увидел склонившееся над ним лицо Максима.

– Я же сказал: не импровизировать, – сквозь зубы сказал тот. – Встать сможешь?

– Кажется, да. – Санька, поморщившись, приподнялся на локтях. Голова гудела, во рту было солоно от крови.

– На сегодня для тебя тренировка закончена, – сказал Максим. – И на ближайшую неделю тоже.

– Как? – ахнул Санька.

– Так! – рявкнул Максим. – После такого удара тебе вообще постельный режим полагается. И клизму двухлитровую!

– А клизму зачем?

– В воспитательных целях!

– Макс, я завтра буду как огурец, я тебе обещаю!

– Твою мать! – выругался Максим, хлопнув себя по коленке. – Я вам тут что, лапти плету? Сказал же – нечего выпендриваться, хуже будет! Всех касается! – заорал он.

Ребята притихли. Макс схватил Саньку за ухо и крутанул с такой силой, что тот взвыл.

– Неделю! – сказал он страшным голосом. – Чтобы я тебя здесь не видел. Придёшь с больной головой – отправлю обратно насовсем, больше не возьму! Понял?

– Да! – выдавил Санька, у которого слёзы брызнули из глаз от боли.

– Тогда собирайся и вали отсюда. Дома лежи побольше, не бегай, не делай резких движений и вообще… Телевизор не смотри. Лучше бы всё-таки вызвать врача. И молись, чтобы обошлось без сотрясения. Сам дойдёшь?

Санька кивнул, шмыгнув носом.

– Всё. Остальные – продолжаем! – Максим отвернулся.

Санька собирался, ни на кого не глядя. Позор какой!

Максиму, конечно, перечить не стоило. Вон как разозлился! К тому же он прав. Но что делать целую неделю?

До дома он добрался благополучно. Есть не хотелось, и он сразу же пошёл к себе. Повалился спиной на кровать и долго лежал так, раскинув руки и ни о чём в особенности не думая. Мысли плыли, как большие рыбы в аквариуме, лениво и бесцельно.

Уже поздно вечером раздался телефонный звонок. Забыв, что ему нельзя делать резких движений, Санька бросился в прихожую. У телефона уже стояла Лерка. Она что-то говорила и улыбалась, и Санька было подумал, что бежал зря. Но она покосилась на него и сказала:

– Вот и он сам подошёл. До свидания.

Трубка, видимо, ещё что-то ответила, потому что Лерка засмеялась. Потом протянула трубку Саньке.

– Алло!

– Это я, – голос Максима. – Как добрался?

– Нормально.

– Ты не спал?

– Нет.

– Как себя чувствуешь? Не тошнит?

– Нет.

– Голова кружится?

– Чуть-чуть.

– Дышишь нормально?

– А как я должен дышать?

– Ты же спиной шмякнулся. Легкие небось отбил. Болят?

– Ничего у меня не болит.

– Ну и ладно. – Максим помолчал. – Ты это… Извини, что я на тебя наорал.

– Да ладно, я сам виноват, – внутри у Саньки всё мгновенно оттаяло.

Максим фыркнул в трубку.

– Скажи ещё, что больше так не будешь.

– Больше не буду. Честно.

– Попробую поверить. Ладно. Иди спать.

– Спокойной ночи!

Санька положил трубку. Из кухни вынырнула Лерка со стаканом кефира в руках.

– Здорово треснулся?

– Не твоё дело! Подслушиваешь?

– Вот ещё! – фыркнула Лерка. – И так всё понятно.

– Раз понятно – не лезь.

Лерка отхлебнула из стакана и исподлобья посмотрела на Саньку.

– Этот твой… Сам позвонил, спросил, дома ты или нет и как себя чувствуешь. Просил, если ты спишь, к телефону тебя не звать.

Санька посмотрел на неё.

– Усы вытри, – только и сказал он.

Он действительно решил лечь спать. Завернувшись в одеяло, он подумал про Максима. Надо же, звонит, беспокоится. Конечно, это просто потому, что Максим такой ответственный. Он за любого переживает. Но всё равно… Приятно. Хоть кому-то в этом мире есть дело до того, что с ним, Санькой, происходит.

14.

Когда Санька вернулся, дома ещё никого не было. Голова вроде не болела, и он в очередной раз подумал, что вчерашние страсти с его падением были, пожалуй, слишком… Что теперь делать в свободное время? Он побродил некоторое время по квартире. Потом уселся за стол. Рассудив, что уроки – слишком большая нагрузка на его ушибленную голову, он включил компьютер, покопался в дисках и выбрал старого доброго «Принца Персии». Блуждания по извилистым и коварным коридорам в поисках принцессы хватило ему до прихода Лерки.

Увлёкшись, Санька не слышал, как она пришла. Только когда открылась дверь его комнаты, впуская Лерку, он обернулся.

– Давно играешь? – невинно спросила она.

– Тебе-то что?

– Вот я скажу Максиму, как ты тут… восстанавливаешься.

Санька нажал на паузу и повернулся к ней.

– Максиму? Ты откуда его имя-то знаешь?

– Он вчера представился. Как всякий воспитанный человек. И поручил мне за тобой следить, между прочим.

– Да он пошутил небось. А ты сразу понтоваться.

– Вот и нет. Он мне всё подробненько объяснил, чего ты не должен делать. И сказал, что сотрясение мозга – это не шутки.

– Нет у меня никакого сотрясения!

– Ты был у врача?

– Я и так знаю!

– Наверняка знать не можешь.

– Ну и как ты ему скажешь?

– Нашёл проблему! Позвоню и скажу. Это же его мобильный на определителе?

– Вот дура! Тебе-то какой интерес?

Лерка внимательно посмотрела на него.

– Испугался?

– Ага! Весь дрожу!

– О тебе же забочусь.

– Да ну! А я-то думал!

– А ты возьми меня с собой на тренировку. Я тоже хочу заниматься паркуром.

Санька покрутил пальцем у виска:

– Совсем дурная?

– А что такого?

– Паркур – не для девчонок!

– Ничего подобного! Есть полно девчонок-трейсеров!

– У нас таких нет.

– Значит, я буду первой.

– Размечталась!

– Так возьмешь?

– Нет!

– Хорошо, я звоню Максиму.

– Да на здоровье!

Лерка затопала к телефону. Санька, поколебавшись секунду, бросился за ней.

– Стой! – крикнул он.

Лерка застыла, не оборачиваясь. Санька мысленно проклял свой вчерашний прыжок, и Леркино упорство, и заодно все на свете определители номеров.

– У тебя всё равно ничего не получится. Что ты будешь делать одна среди пацанов? Ты сбежишь оттуда через две недели.

– Так мне звонить или как?

Санька колебался.

Лерка демонстративно сняла трубку и повертела её в руках.

– Ну?

– Ладно, – сквозь зубы произнёс он.

– Спасибо, Саша! Ты такой отзывчивый! – проникновенно сказала она.

15.

Вообще-то ничего бы Саньке не было. Подумаешь, пострелял немножко. Всё же обошлось. Не нужно было поддаваться на подлый Леркин шантаж. Теперь вот позора не оберёшься.

Это сейчас Санька рассуждал таким образом. А неделю назад – правда, что ли, в голове у него помутилось после падения? Чтобы Максим его выгнал… А вдруг и правда выгнал бы? Что тогда делать? Санька уже не представлял себе жизни без паркура.

Но, конечно, это он тогда смалодушничал. Зато теперь…

– Ну? – каждый вечер встречала его Лерка.

– Нет ещё, – отмахивался Санька.

– А когда?

– У старших надо спросить. Они, может быть, тебя и не примут. Тогда – извини.

– А ты убеди, чтоб приняли. Это в твоих интересах.

– М-м-м! – мычал Санька, еле сдерживаясь, чтобы не сказать что-нибудь резкое.

– Давай скорее. А то я сама…

– Спрошу, сказал!

Наконец, собравшись с духом, он подошёл к Максу с Дэном.

– Та самая Лерка? – спросил Максим.

– Угу.

– Да пусть приходит! – воскликнул Дэн.

– Правда, что ли?

Санька втайне опасался, что ему придётся долго убеждать старших, чтобы Лерку приняли. Она ведь, как и обещала, не успокоится отказом.

Вначале Марина и слышать не хотела, чтобы Лерка пошла, как она выразилась, ломать себе ноги. Но Лерку трудно было переспорить. Кроме того, на её сторону встал Санькин отец, видимо, обрадованный тем, что у детей нашлись, наконец, общие интересы. Совместными усилиями Марину удалось немного успокоить.

Санька соблюдал стойкий нейтралитет. Он, конечно, был сто раз против Леркиной блажи, но не на сторону же Марины ему было становиться!

Один он никогда не уходил так долго. Взял куртку, рюкзак – и пошёл. Сегодня же пришлось с четверть часа стоять перед самой дверью, выслушивая напутствия Марины и дожидаясь, пока Лерка решит, взять ли ей кроссовки с собой или идти прямо в них.

Марина застегнула Лерке курточку, поправила шарфик, ещё раз с беспокойством оглядела дочь с ног до головы.

– Осторожнее там, ладно? – просительно сказала она.

– Ладно, – пообещала Лерка. – Мамочка, мы опаздываем. Пока-пока.

Она повернулась к двери, торопливо послав матери воздушный поцелуй. Марина улыбнулась, помахав рукой.

Санька мысленно с отвращением сплюнул. Подумаешь, нежности какие…

В парк они явились вместе. Надо сказать, Санька очень старался подготовить Лерку, памятуя своё первое появление здесь и сразу же усвоенный урок: за новичка отвечает тот, кто его привёл. Однако все похвалы по поводу готовности достались девчонке. Саньке стало обидно.

Лерка, к тому же, ничуть не смущалась, вела себя совершенно свободно, как долгожданный гость, внимательно разглядывала всё вокруг и улыбалась в ответ на любопытствующие взгляды. Знакомясь со старшими, она смело протянула руку:

– Лера. Валерия Лукина, – с достоинством произнесла она.

Санька готов был сгореть от стыда за неё, но потом вдруг обнаружил, что всем даже нравится такое Леркино поведение, что ровно никто против неё не настроен.

Разминку она отбегала вместе со всеми.

«Что? – мысленно вопрошал Санька, глядя на раскрасневшуюся Лерку. - Это тебе не хвостом крутить».

Потом Максим отвёл Лерку в сторону и принялся ей что-то втолковывать. Она слушала и кивала головой. Потом заговорила сама, оживлённо жестикулируя, и оба засмеялись. Санька ревниво подумал, что он сам до сих пор вот так запросто общаться с Максимом не может. А эта…

16.

Не успел Санька присесть на место, как его взяла в оборот Вика Торопова.

– Серов, ты в курсе, что у тебя хвостов, как грибов?

Санька молча сполз под парту, прикрыв голову учебником и изображая желание спрятаться.

Но от Тороповой не так легко было отделаться.

– Конец четверти скоро, а у тебя – вот!

Она подошла к столу и положила сверху листок, вероятно, со списком Санькиных двоек. Ткнула пальцем, будто прикнопила.

Он покосился на неё из-под своей импровизированной крыши.

– Что смотришь? Когда ты всё это исправишь? Или думаешь, всё само собой решится?

Санька выпрямился:

– Слушай, Торопова, а тебе не кажется, что это мои проблемы?

– Да? Тогда почему из-за твоих проблем страдают другие? Знаешь, как Владиславу Геннадьевичу за нас достаётся?

Санька сделал понимающее лицо:

– А-а! Ну, если Владиславу Геннадьевичу, тогда, конечно! Владислав Геннадьевич – это святое!

– Дурак! – вспыхнула Вика.

Она была без памяти влюблена в классного руководителя.

Владислав Геннадьевич вёл у них информатику. Он работал в их школе первый год, едва закончив университет. Его сразу же прикрепили к их восьмому «Б», к общему восторгу девчачьей половины класса, взамен ушедшей в прошлом году классной руководительницы.

Но Санька знал его и раньше, когда тот, будучи студентом, подрабатывал в одном из интернет-клубов. Для Саньки он был просто Владиком, толковым напарником в игре и хорошим спецом по компьютерам. Конечно, после того, как они вместе участвовали в вылазках космического десанта, с боем осваивали новые земли и не единожды спасали мир от глобальной катастрофы и нашествия инопланетных захватчиков, у Саньки язык не поворачивался называть его на «вы» и по имени-отчеству. Так что наедине они общались, как и прежде, а в присутствии остальных Санька старался к нему не обращаться.

И вот не далее, чем вчера, возбужденный Владик догнал его в коридоре и устроил сцену в лучших традициях старой школы: с рисованием угрожающих перспектив для двоечников, обещанием принять меры и напоминанием о том, кто здесь учитель, а кому следует помалкивать. Саньке стало обидно, в особенности потому, что уж он-то соображал, что нарушение субординации с его стороны может навредить молодому преподавателю в глазах окружающих и, в отличие от того же Вовки, не позволял себе никакой фамильярности по отношению к товарищу.

В общем, вчера он послал Владика куда подальше. А сегодня с утра Вика, на правах старосты, высказывала ему похожие претензии. Надо думать, с той же подачи. Настроение у Саньки испортилось.

В течение дня Владик несколько раз заглядывал к подопечным. На Саньку, сидевшего на своем месте с мрачным видом, он взглянул только один раз. Нахмурился, но ничего не сказал.

Он задержал Саньку после уроков. Последней как раз шла информатика.

– Послушай, Сань, – начал Владик, когда все разошлись. – Ты, конечно, можешь обижаться. Но здесь не гейм-клуб. Здесь другие правила. И не я их устанавливаю.

Санька молчал, надувшись.

Владик вздохнул:

– Вчера я, конечно, немного того… Ты мне под горячую руку попал. Я как раз от завуча шёл, а она мне за вас знаешь какой фитиль вставила?

Санька хмыкнул. Да уж, отчитывать завуч умела. И для неё наверняка не было никакой разницы между восьмиклассником Санькой и их молодым информатиком.

Владик присел на краешек парты рядом с Санькой.

– Короче, до каникул исправил чтобы все свои твиксы, понял? Время у нас ещё есть.

Он протянул Саньке руку. Тот, помедлив, пожал её Он больше не обижался.

Они все будто сговорились! Максим подошёл к Саньке ещё до разминки.

– У тебя в школе как дела? Не выгоняют ещё?

– А что? – насторожился Санька.

– Ну, – Максим пожал плечами. – Я подумал, может, тебе помощь нужна? Тем более, дома у тебя не всё просто.

– Да при чём тут дом! Мне вообще, если честно, на школу плевать.

– Это ещё почему?

– Да потому! Зачем это всё? Чтобы после школы в вуз какой-нибудь поступить, а потом в офисном кресле штаны просиживать? Тоска!

– Кто же тебя заставляет становиться офисной крысой? – спросил Максим, сдерживая улыбку.

– Ну, на заводе вкалывать. Или на стройке. Всё равно тоска. Вот паркур – это жизнь!

– Да? – с интересом спросил Максим. – И в чём же она, по твоему, эта жизнь?

– Ну как, – запнулся Санька. – В движении. В свободе. Разве нет?

– В движении, говоришь…

Максим прищурился. Потом задумчиво потер переносицу.

– Крысиные бега – тоже движение. И мышиная возня из-за бесплатного куска сыра. Но ты ведь не обэтом?

– Нет, конечно.

– Ты, видимо, ещё не до конца понял, куда пришел, – продолжал он, приобняв Саньку за плечи. – Сейчас ты не бежишь, а убегаешь. Это разные вещи. Чуешь?

Санька кивнул.

– И насчёт школы ты зря, – сказал Максим, отпуская его. – Учёбу запускать не стоит. Можешь пожалеть, да будет поздно. Это я тебе по собственному опыту говорю.

После разговора с Максимом Санька решил плотно засесть за учебу. Трезвая оценка собственного положения повергла его в уныние. Не запущенными оказались труд и физкультура. Санька, зажмурившись, попытался подавить панику. Главное не думать, а делать.

Первым делом – английский. Потом – алгебра, русский и история. А потом – получалось, что всё оставшееся.

С этого момента жизнь чётко разделилась на две половины: школа и одиночные тренировки. Сон был не в счёт, потому что Санька спал, как убитый, без сновидений.

В общем, Санькины старания увенчались успехом. Четверть он предполагал закончить почти без троек. Ну, разве что английский… Санька до сих пор пребывал в малость ошалелом состоянии. Сам от себя не ожидал такого подвига. И Владика, опять же, не подвёл.

Лерка, между тем, вполне прижилась в компании. Вопреки Санькиным ожиданиям, она не требовала к себе особого внимания, не лезла не в свои дела, на тренировках делала то же, что и остальные. И получалось у неё неплохо. Если она и проигрывала ребятам в силе, то в скорости и ловкости почти не уступала. Лерка двигалась вперёд в хорошем темпе, ещё и потому, что, в отличие от Саньки, не считала зазорным спросить совета.
Максим охотно с ней беседовал. Санька не слышал, о чём, но с неудовольствием отмечал, что Леркина болтовня Максиму вроде бы не надоедает.

– Чего ты к Максиму пристала? – как-то заметил Санька.

Разговор шёл по пути домой. На тренировку они ходили по отдельности, каждый своей дорогой, а возвращаться приходилось вместе: сначала в компании с Лёхой и другими ребятами, потом вдвоём.

– Тебе что, у меня влом спросить? – добавил он.

Лерка прищурилась:

– А ты что, ревнуешь?

– Дура! – с досадой бросил Санька. – Просто у него и без тебя дел по горло.

– Не заметила. Во всяком случае, для меня он время находит.

Санька только головой покачал.

На следующей тренировке Лерка навернулась. Прыгала-прыгала вместе со всеми, и вот уже сидит, согнувшись, на земле и чуть не плачет. Максим осмотрел больную ногу, сказал, что ничего страшного, обычное растяжение, но пару недель придётся пожалеть ногу и ничем её не нагружать. Он туго перебинтовал ей щиколотку и велел Саньке проводить девчонку домой.

Санька, конечно, в восторг от такого поручения не пришёл. Но деваться было некуда. Раненому в помощи отказывать нельзя, даже если это Лерка.

Всю дорогу они молчали. Санька нёс Леркин рюкзак. Она хромала рядом.

– Не боишься, что на тренировку больше не отпустят? – поинтересовался Санька перед самым домом.

– Кто? Мама? Отпустит, – убеждённо сказала Лерка.

Санька недоверчиво хмыкнул.

– Я и без её разрешения уйду. Она это знает, поэтому возражать не будет. Мама у меня умная.

– Угу, – неопределённо отозвался Санька.

Его мама тоже была умной. И тоже почти ничего ему не запрещала. Да и о каких запретах могла идти речь, если она сама с удовольствием гоняла с Санькой в футбол, каталась на коньках, играла в теннис, водила машину. Отлично водила…

Санька тряхнул головой. Они уже пришли.

17.

Уже на следующий день Лерке стало значительно лучше. Она всё ещё бинтовала ногу и смазывала её йодом и мазью, но хромать почти перестала. Саньке казалось, что выздоравливает она подозрительно быстро. Может, и не было у неё никакой травмы, а это всё только для того, чтобы привлечь внимание Максима, заставить его волноваться?

Санька уже встречался с такими трюками. Вика Торопова постоянно в присутствии Владислава Геннадьевича устраивала сцены то с обмороком, то с зубной болью. Владик поначалу пугался, потом краснел, потом перестал обращать на это внимание.

А Максим звонил один раз. Разговаривал с Леркой, ему, Саньке, передал привет, но к телефону не позвал.

Когда он пришёл на площадку, к нему подошёл Лёха и спросил:

– Как там сестра?

– Какая она мне сестра! – взъярился Санька.

От Лёхи он такого не ожидал.

– Чё ты орёшь? Ну, не сестра, подумаешь! Страсти какие…

Появился Денис:

– Санёк, привет! Ну, как сеструха, как нога у неё, ничего?

Санька только глазами сверкнул.

Впрочем, скоро стало не до того. Все обступили подошедших Илюху и Богдана с Пашкой. У Богдана полыхало не в меру раздувшееся ухо, у Пашки глаз заплывал свежим синяком. Илюха был взъерошен и насуплен.

– Только не надо втирать, что это вы неудачно друг друга страховали, – заявил Лёха. – Отчётливый хук слева, поверьте моему опыту! – добавил он, указывая на Богдана.

Тот пожал плечами.

От старших, конечно, такое укрыться не могло.

– Это что такое? – строго спросил Максим.

Санька сам невольно поёжился от его взгляда.

Богдан промычал нечто невразумительное.

– Да мы… Это, – начал Пашка.

– На краю света! – рявкнул Максим. – Вам что, мозги отшибли, толком сказать ничего не можете? Откуда синяки?

– Подрались, – угрюмо буркнул Пашка.

– С кем? За что?

Пашка умолк. Взглянув на него, продолжил Богдан.

– Мы на стадионе были. Я парапет отрабатывал, а Пашка – лейзи. Ну и Илюха… Прыгаем такие, никого не трогаем. Подходят два каких-то ушлёпка, сначала просто пялились, как идиоты, потом ко мне: чё, говорят, паркуришь? Я такой: не, говорю, завязал, здоровье дороже. Они говорят: а у тебя, видать, его полно. Я говорю: не жалуюсь. А они: это мы проверим, сальто сделать сможешь? Ну не дебилы?

Максим молчал, не сводя с него глаз.

– Чё, как паркур, так сразу сальто? Бесит, блин, – неуверенно добавил Богдан.

– Ну, а дальше?

– Ну чё, мы им объяснили, что сальто – зрелище для таких убогих, как они, а не то, чем мы занимаемся.

– И чем всё закончилось?

– Ну и… Это самое…

– Мы им тоже здорово накостыляли! – закончил Илюха.

Сам он, надо сказать, выглядел абсолютно невредимым.

– Молод-цы! – воскликнул Максим, хлопнув в ладоши.

Он подошёл к ребятам почти вплотную, поочередно посмотрел на всех троих.

– А вы, кстати, и правда, сможете сальто сделать?

– Нет.

– Вот когда научитесь, тогда и будете объяснять разницу между фрираном и паркуром! – отрезал он.

Дэн всё это время стоял рядом и веселился, видимо, живо представляя себе всё рассказанное ребятами.

– Не, Макс, ты прикинь, какой борзый молодняк пошёл! – воскликнул о.

– Да уж!

Начали тренировку. Как только перешли от бега к упражнениям, Дэн заговорил снова.

– Короче, попали два таких умника в страну дураков. И тут на них стадо аборигенов несётся. Все такие в панике! Оказывается, арбуза испугались. Ну, дураки, что с них взять! Один наш умник стал метаться, орать, что это никакое не чудовище, что все вообще придурки – овоща боятся. Метался, пока его не затоптали. А второй смешался с толпой и тоже побежал. А потом дома, в спокойной обстановке, популярно объяснил, что арбузы вообще-то едят…

Дэн не закончил. Сощурив глаза, он посмотрел куда-то поверх голов.

– Йо! У нас гости, – произнес он.

Все обернулись. Действительно, к ним, не торопясь, подходила – толпа не толпа, но сплоченная компания, ничуть не меньше их. Тоже человек пятнадцать.

– По-моему, сейчас будет жарко, – вполголоса сказал Лёха, с усилием разминая плечи.

– Пойдём, Макс, – позвал Дэн, сделав остальным знак оставаться на местах.

Санька ещё ни разу не участвовал в уличной драке. Схлопотать от кого-нибудь или самому набить морду – это сколько угодно, начиная с детского сада. Но так, чтобы кучка на кучку, да ещё с таким серьёзно настроенным противником… Сердце у него колотилось.

Дэн с Максом подошли к незваным гостям и стали говорить со старшими. Тех тоже было двое. Потом они отделились от толпы и вчетвером отошли в сторону. Оставшиеся кучки насторожённо созерцали друг друга. На контакт, однако, не шли. Выжидали.

– Ваш хвост? – спросил Лёха у притихших ребят.

Пашка молча сглотнул. Богдан утвердительно промычал.

Они, конечно, уже отыскали в толпе своих недавних противников.

– Вот, блин, заварили кашу! – сказал кто-то.

– Да ладно, с каждым бывает, – возразили ему.

– Чего стоим? – бурчал Илья. – Накостылять сразу, чтоб неповадно было.

Старшие долго о чём-то толковали. Наконец все четверо двинулись к остальным. Не дойдя нескольких шагов, они снова остановились. На этот раз можно было расслышать, что они говорят.

– Махач устраивать смысла нет, – доказывал Дэн. – Так что молодых надо отпустить. Ну, а сами, если настаиваете, потолкуем, как мужики с мужиками. Только после трени, ок?

Ему что-то ответили, но, видимо, уточняя, а не возражая. Гости стали расходиться, и скоро, кроме двух старших, примостившихся чуть поодаль, никого из чужих не осталось.

Дэн с Максом, как ни в чём не бывало, вернулись к прерванным упражнениям. Илюха, Пашка и Богдан бросились к ним.

– Дэн, вы что, с ними драться собираетесь? Макс?

– За наш косяк? Это нечестно!

– За ваш косяк вы ещё огребёте, – пообещал Макс. – От нас лично.

– И молитесь, чтобы мне фейс не попортили, – посоветовал Дэн. – Иначе я вам такое устрою! За небрежение национальным достоянием…

Первое время все напряженно молчали. Но потом привычка взяла своё, и тренировка пошла обычным порядком. О посторонних вспомнили только в конце.

– Если они с нашими что-нибудь сделают, я этого так не оставлю, – мрачно пообещал Илюха. – Я знаю, где эти придурки живут, и что-нибудь придумаю.

Санька с сомнением оглядел его тщедушную фигурку. Впрочем, взгляд у Илюхи был воинственным.

Санька подошел к Максиму. Тот, нагнувшись, завязывал шнурки.

– Макс! – позвал он.

– Чего тебе?

Санька замялся. Вообще-то ему очень хотелось пойти с ними, несмотря на то, что было всё-таки страшновато. Но он знал, что так не делают. Уговор есть уговор.

– А вдруг у них там, – он кивнул на чужаков, – группа поддержки?

Макс выпрямился, расправил плечи и улыбнулся.

– Не бойся, – сказал он. – Разрулим как-нибудь.

Он потрепал Саньку по плечу, и они с Дэном направились к поджидавшей их парочке.

– Как думаешь, они справятся? – спросил Санька, когда они с Лёхой шли к дому.

– Должны, – отозвался тот. – Они сильные.

– Так и те двое не слабаки, – возразил Санька.

– Может, ещё и драки никакой не будет. Разойдутся полюбовно.

– Ну да! Стоило два часа ждать, чтобы просто за жизнь поговорить.

Лёха пожал плечами.

– Слушай, – вспомнил Санька. – То, что Дэн сегодня рассказывал… как это назвать – история, притча? Я хотел спросить, да не успел. В чём там смысл-то? Нет, в целом я догнал. Но какое отношение это имеет к нам?

– Сам подумай, – ответил Леха. – Смысл в том, что если твой путь не такой, как у всех, он не обязательно идёт наперекор всему. То, что для трейсера не существует границ, не значит, что он прёт, как танк, сокрушая всё, что ему мешает. Наоборот. Паркур, если хочешь, – это умение вписываться в повороты.

Санька молчал, осмысливая сказанное.

– В паркуре нет ничего такого, – Лёха сделал жест, по его мнению, обозначающий «в пику». – Поэтому старшие правильно сегодня окоротили этих дурачков. Не фиг выпендриваться перед посторонними. Ушлёпки они там или не ушлёпки. Сами, можно подумать, круть! Но это у них пройдёт, – добродушно закончил он.

Наутро, ещё до школы, Саньке позвонил Максим и сообщил, что всё в порядке. По телефону он ничего рассказывать не стал, но голос был не особенно весёлый.

18.

Осенние каникулы – это, конечно, не праздничные зимние и не длиннющие летние. Неделя отдыха в ноябре – так себе, короткая передышка. Но у Саньки на первый день каникул приходился день его рождения.
Едва проснувшись, он уловил запах сдобы. В комнату заглянул отец.

– Вставай, соня! С днём варенья тебя!

– А? – всполошился Санька, мгновенно вскакивая.

В кухне его ждал сюрприз. Окно, увешанное гирляндой воздушных шариков, и на столе, покрытом праздничной скатертью, торт со свечками. Лерка и Марина стояли рядом, готовые поздравлять.

– Доброе утро, Саша! – сказала Марина.

– А это Лера постаралась, – сказал отец, указывая на торт.

Лерка присела и улыбнулась. Санька, как всегда, не мог понять, что значит её улыбка. То ли насмехается, то ли из вежливости, то ли в самом деле преисполнена дружелюбия. Впрочем, торт оказался вкусным. Санька съел два куска. Когда же это она успела? Вчера вроде никаких приготовлений не наблюдалось. Прямо сюрприз.

Когда допили чай, отец с Мариной переглянулись.

– Это еще не всё, – сказал отец.

– Не всё? – переспросил Санька.

Марина встала со своего места и с загадочным лицом скрылась за дверью.

– Мы подумали, что ты уже взрослый и тебе можно доверять. У тебя насыщенная жизнь, как и положено в твоём возрасте. И потом, ты неплохо поработал в этой четверти. Ну и вообще, нам всем будет удобно, если ты постоянно будешь на связи. Короче, это тебе от нас с Мариной, – отец взял из рук просиявшей Марины коробку в подарочной обёртке и протянул её Саньке.

– Спасибо, – нерешительно произнёс тот.

– Ты разверни, разверни, – поторопила Марина.

Санька послушался. Упаковка была явно Марининым излишеством, как и шары эти над окном. Бабские фишки.

Под слоем разноцветной фольги оказалась коробка с новеньким сотовым телефоном. Санька так и ахнул. Подарок так подарок!

Санька трогал кнопки, изучал меню и пробовал телефончик на ощупь.

– А ещё можно в интернет выходить, – подсказала Марина.

– Да ладно, сам разберётся, – сказал отец.

– Супер! – выдохнул Санька.

– Ты бы хоть спасибо сказал, – подала голос Лерка.

– Спасибо! – спохватился Санька, на этот раз даже не огрызнувшись на её замечание.

– На здоровье! – в один голос откликнулись отец с Мариной.

– Суперский телефончик! – подытожил Санька. – Я могу его с собой взять?

– Конечно! Чего спрашиваешь? Это же твой телефон. Что хочешь, то и делай, – сказал отец.

– Тогда я пошёл. Спасибо, – ещё раз сказал Санька.

Он помчался на улицу. Ему, конечно, не терпелось испытать новенький телефон. Сначала он потусил немного около дома, забил в телефонную книгу номера всех своих дворовых приятелей. Почти всем им сразу же отправил эсэмэски. Попробовал игры, которые были в телефоне.

Потом к нему заглянул Вовка. Вообще-то он не знал про Санькин день рождения. А узнав, завопил: «Саня! С днюхой тебя!» – так, будто шёл сюда с единственной целью – поздравить приятеля. Телефон он придирчиво осмотрел, раскритиковал игрушки, зато похвалил фотоаппарат, несколько раз наугад щёлкнув и оценив получившиеся снимки.

Общей тренировки сегодня не намечалось, и Санька собирался немного побегать-попрыгать в одиночку. Он делал это почти каждый день, и у него уже было несколько любимых мест для занятий. Среди них – двор бывшего детского садика, соседний скверик и набережная с её бесчисленными лесенками, лавочками и ограждениями.

Немного размявшись, Санька понёсся вдоль набережной. Его уже давно перестали смущать взгляды прохожих – и гневные, и восхищенные. Он просто не успевал их замечать. Люди двигались в другом измерении. Они казались ему соляными столпами, заколдованными статуями на обочине его трассы.

Зато оживал город. Он расстилался перед Санькой чистым листом. Он был страной, которой нет на карте, землей, которую только предстояло открыть, и он звал Саньку стать первым, кто это сделает…

Город притворялся! Санька чуял его потаённую дрожь и знал, что тот играет с ним, словно с маленьким двуногим животным, что достаточно оступиться и поставить один неверный знак на этом чистом листе, как страницы книги схлопнутся, превратив Саньку в высохшую закладку в очередном томе. Город сам писал свою историю…

Санька перешёл на шаг, восстанавливая дыхание. Всё в порядке.

Зазвонил телефон. Санька не сразу понял, что это у него. Он ещё не привык, что у него теперь есть мобильник. Звонила Лерка.

– Ты чего не отвечаешь? – прозвучал в трубке её недовольный голос.

– Я занят. Чего тебе надо?

– Это не мне надо, а тебе. Звонили ребята, сказали, что тебя ждут. Срочно.

– Где?

– Не знаю. Я им твой номер дала, они теперь сами позвонят.

– Ага. Ладно. А с кем ты говорила, не знаешь?

– Кажется, Лёша. Ну, тот, который мне куртку с крыши снимал. Ты ему привет передай.

– Как же! Нужны ему твои приветы.

– Не все же такие индюки, как ты, – возразила Лерка. – К нему ты меня тоже ревнуешь?

– Тебя?! – изумился Санька. – Ты себе льстишь. Скажи спасибо, что у меня праздник, а то сказал бы я тебе!

– Это ты мне скажи спасибо, а то бы я тебе ответила!

Санька решил не продолжать и нажал отбой. Через минуту и правда позвонил Лёха. Они все оказались неподалеку. Для общего собрания и в самом деле был повод.

Дэн поведал, чем кончилась недавняя встреча. До драки не дошло. Однако им заявили, что они вдруг оказались на чужой территории. И предупредили, что если они не уберутся отсюда как можно скорее, малой кровью не обойдется.

– Уберёмся, ага! Не раньше, чем дом достроят, – подытожил Дэн.

Общему возмущению не было предела. Илюха вообще предлагал набить противникам морды, не дожидаясь следующего раза. Кто-то, правда, высказал сомнение: а может, ну их, мало ли мест в городе, уйти от греха. Но это предложение было с негодованием отвергнуто.

– Теперь это дело принципа, – заметил Лёха. – Один раз уступим, и нас по всему городу гонять будут.

С ним согласились.

Узнав про Санькин день рождения, ребята несколько повеселели. Это дело решили отметить. Купили мороженое в стаканчиках и съели его тут же, стоя возле шершавого парапета.

Никитка свесился вниз и уронил ключи в воду.

– Ой, – озадаченно произнес он.

– Вот растяпа! – сказал Максим. – Иди, доставай теперь.

Вниз, прямо к реке, вела каменная лестница. Никитка разулся и спустился. Осторожно попробовал воду кончиками пальцев и, завернув штаны, ступил на дно. Там оказалось по колено.

– Помочь? – предложил Максим. – Вода ледяная небось. Все-таки не май месяц.

– Ерунда! Справлюсь, – отозвался Ник.

Он полез обследовать дно. Санька загляделся на воду, у него зарябило в глазах и показалось, что вода возле ног мальчишки взволновалась. Он забеспокоился.

– Ник, осторожно, – с тревогой воскликнул он. – Утонешь ещё.

– Да брось, я сюда тыщу раз спускался, за ракушками. Глубина самое большее – во!

Ник черканул ладонью чуть выше колена.

Макс, сузив глаза, тоже смотрел ему под ноги.

– Нашёл! – воскликнул Ник, шаря под водой руками.

Он совсем скрылся за стеной. На месте, где он только что стоял, закрутилась небольшая, но жадная воронка, тут же утянувшая под воду несколько сухих листьев, плававших поблизости.

Санька, нахмурившись, отвернулся. Максим продолжал настороженно следить на Ником. Его взгляд смягчился только тогда, когда Никиткина лопоухая голова появилась над парапетом. Мальчишка не пошёл прежним путем, по лестнице, но, подтянувшись, влез наверх прямо по стене.

– Смотрите, какая!

Всё ещё свешиваясь с той стороны, Ник протянул руку. Он держал ракушку, обычную, только очень большую.

Санька нацелился на него своим телефоном, намереваясь сделать кадр…

Сначала ему показалось, что у Ника внезапно выросли крылья. В следующее мгновение он понял, что это два мощных фонтана, выстрелившие со дна вроде бы дремавшей реки. При этом всех будто отбросило назад.
А потом у него заложило уши. Звук был такой, будто на проржавевших петлях поворачивалась гигантская дверь. Но звук, несомненно, был голосом: железная дверь не может испытывать ярости.

Ник на своём парапете пригнулся, зажав руками уши. Он наверняка свалился бы в воду, если бы не Максим, который вытянул его наверх.

Раздался громкий всплеск, и всё стихло. Все осторожно приблизились к краю. Вода ещё пенилась, но в основном всё выглядело вполне безобидно.

По лицу Саньки прошла ледяная волна. Повеяло странным запахом. Тяжёлый воздух, ржавое железо, влажный камень… Наверное, так пахнет в подземельях.

Дэн заговорил первым:

– Что это за экологическая катастрофа?

Санька всматривался вглубь, недоумевая, как это Ник стоял здесь по колено в воде. Он увидел в глубине два красных пятна, тусклые и совсем без зрачков… Глаза мигнули и растворились.

– Кто это был? – спросил Санька севшим голосом.

– Не кто, а что, – поправил Дэн. – Выброс, похоже.

– Какой выброс! Вы что, совсем ничего не видели?

Ник виновато пожал плечами:

– Я спиной стоял.

– А что мы должны были увидеть?

Санька захлопал глазами. Они что, все ослепли? Он уже открыл было рот, но тут же осёкся. А что, собственно, видел он? Тень, мелькнувшую над водой спустя мгновение после того, как Макс за шиворот втащил Ника на берег? После того, как всё кончилось, он обнаружил, что продолжает стоять, терзая кнопки своего телефона. Он ощущал всё происходившее так, будто перед ним на экране компьютера разворачивался очередной игровой эпизод, и всё зависело от быстроты его реакции и чувствительности клавиш.

– Там же настоящий монстр, – растерянно пробормотал Санька.

– Ага, – хохотнул Лёха. – Уцелевший динозавр. Лох-Несское чудовище. Это глюк, Саня. Обыкновенный глюк, – сказал он, похлопав его по плечу.

Санька осторожно оглядел ребят. И встретился взглядом с Максимом. Тот смотрел пристально и серьёзно. Очень серьёзно.

19.

Солнце тускнело и оплывало, растворяясь в сумерках. Смолкал говор, гасли шаги, гудки автомобилей не нарушали настороженной тишины города. Потом разом вспыхивали фонари, и город оживал, обрадованный и словно бы удивлённый тем, что праздник не закончился, что день продолжается – искусственный, бьющий в глаза, будоражащий нервы, но тем не менее ставший привычным.

Город будто вскипал. Всё выше поднималась сверкающая пена огней, витрин, лакированных машин, человеческих лиц, мимолётных взглядов, случайно обронённых слов… Всё это оживление, словно взятое взаймы, грозило рано или поздно смениться темнотой и безмолвием.

На самом деле город боялся остаться наедине со своими снами и страхами, боялся остаться голым, без неоновой паутины ночной рекламы или хотя бы ожерелья полуночных фонарей.

Но темнота дожидалась своего часа. Если у неё и не было своего времени, то была своя территория. Узкие горловины арок и подземных переходов, русла окраинных улочек тонули в непроглядной черноте, словно в чернильном облаке, выпущенном каким-то невидимым гигантским и злобным спрутом.

Когда он, движимый вечным голодом, покидал своё логово, город содрогался от вида своего уродливого и грозного порождения и от страха за других своих детей, с которыми Ворлог научился играть в опасные игры. Ворлогу нравилось, когда люди боялись. Выплескивая наружу флюиды злобы и ненависти, он заставлял их враждовать друг с другом. То, что изрыгал Ворлог, возвращалось к нему же, напитываясь энергией новых жертв. Ворлог набирал силу.

На Санькино опоздание внимания никто не обратил. Да и остальные не спешили приступать к тренировке. Что-то происходило, но Санька ещё не понимал, что.

В ответ на его вопрос Лёха кивнул в сторону новостройки. Санька сначала не понял, в чём дело, пока не увидел рядом стрелу подъёмного крана. До него дошло.

– Неужели?

– Ну да. Стройку возобновили.

– Отпрыгались, значит?

– Пока нет. Но режим работы учитывать придётся.

– Да я не об этом. Помнишь, что Дэн рассказывал?

– О том, что мы свалим отсюда не раньше, чем дом построят? Не бери в голову. Мы же решили, что не уйдём. Пусть хоть целый квартал возводят.

Санька не ответил. Краем глаза он покосился на Максима. Тот стоял мрачный, засунув руки в карманы и не говоря ни слова.

Через несколько дней стройку обнесли забором. Наверху зашевелились рабочие, внизу засновали машины. Дом стал расти…

В кармане запел телефон. Теперь Санька, когда занимался один, ставил будильник и мог больше не думать о времени, пока тот не сработает. С тренировок он старался не задерживаться, потому что отец беспокоился.
Санька перешёл на шаг, достал телефон из кармана и прервал его верещание. Затем с неудовольствием на него посмотрел. Чем больше он к нему привыкал, тем меньше радости он ему доставлял. Первый восторг схлынул, и Санька сообразил, что Марина теперь будет рассчитывать на его благодарность. И вроде бы по праву.

Санька открыл дверь и ступил в полутёмную прихожую. Он щёлкнул выключателем. Из зала появился отец.

– Сашка! Что так поздно?

– Ничего не поздно. Просто уже темнеет рано, – буркнул Санька.

Он услышал оживлённый голос Лерки. Марина что-то произнесла в ответ.

– Иди поешь, – сказал отец. – Ужин на плите, даже не остыл ещё. Мы тебя ждали-ждали…

Лерка выглянула из-за двери.

– Дядя Сева, твой ход! Привет! – кивнула она Саньке.

Они играли в какую-то настольную игру. В приоткрытую дверь Санька разглядел цветной лоскут игрового поля с расставленными на нём фишками.

– Поужинаешь – присоединяйся, – предложил отец.

Но Санька отказался.

Ужин и правда ещё не остыл. Картошку жарила Марина. Сразу видно – ломтики тонкие, почти прозрачные. Она так и не научилась резать картошку так, как Саньке нравилось. Хорошо хоть, перестала стругать её соломкой, как делала в самом начале.

В зале все трое чему-то рассмеялись. Санька недовольно покосился на дверь.

Вообще-то он расслабился. Лерка вон вовсю старается, добиваясь своей цели. Устраивает, понимаешь, семейные вечера… Санька фыркнул. Нет, кроме шуток, ему тоже нужно как-то повлиять на происходящее. Не то и вправду кончится тем, что отец с Мариной заедут в загс, и всё. Пишите письма.

Санька без аппетита покончил с ужином и отправился к себе.

20.

С Максимом договорились встретиться у самого поезда, на вокзале. На днях он предложил Саньке вместе поехать за город, подышать свежим воздухом и развеяться. Санька обрадовался. Последние дни Максим выглядел хмурым и озабоченным, а тут вроде бы оттаял.

Санька, весёлый, с рюкзаком за плечами, подходил к назначенному времени. Всё складывалось удачно. Отец почти сразу же отпустил его, выяснив, правда, куда именно они собираются, и переговорив с Максимом по телефону. Погода тоже не обманула ожиданий. Стоял ясный ноябрьский денёк. Санька увидел Максима еще издали. Рядом стоял Никитка. Увидев Саньку, он просиял своей всегдашней улыбкой – рот до ушей. Санькина радость поубавилась. Он как-то не рассчитывал, что с ними поедет кто-то ещё. Для полного счастья Лерки не хватает!

Впрочем, в электричке он вполне смирился с присутствием Ника. Они веселились, как могли. Сначала глядели в окна и смеялись всему, что видели, - от колоритных бабулек, торгующих на станциях разной снедью, до названий самих станций. Потом рассказывали дорожные истории.

Макс вспомнил, как он однажды уехал по ошибке в другой город. Влез в автобус посреди дороги, сказал – до конечной, и расслабился. Оказалось, автобус шёл в противоположную сторону. По прибытии Максим отправился по указанному адресу. Таковой оказался и здесь – прямо как в кино. То, что он ошибся, ему даже в голову не пришло, потому что он раньше не бывал ни здесь, ни там, куда направлялся. Поэтому он очень удивился, когда вместо квартиры попал в комнату студенческого общежития, и его там встретили студенты-арабы, которые тоже ничего не понимали. Когда всё выяснилось, все долго смеялись. Арабы оказались весёлыми и гостеприимными. Они оставили Максима ночевать, накормили ужином – у них была совершенно русская еда - гречневая каша и куриные котлеты, – а утром отправили, куда надо.

Ник вспомнил, как их везли из интерната в летний лагерь, и один пацан на спор уверял, что проедет всю дорогу в багажном отделении. Он числился в другой группе, так что в автобусе, сверяя список, его не хватились. Затея, без сомнения, удалась бы, если бы они в пути не сделали остановку, а он вдруг не решил, что все уже выгрузились, а про него забыли. Он поднял крик. Внутри всё было заставлено панцирными сетками от кроватей, так что пришлось разгружать всё багажное отделение, чтобы извлечь его, пыльного и зарёванного, из дальнего угла, где он спрятался.

Ник рассказывал очень смешно, в лицах. Санька хохотал до упаду. Самому ему и рассказать-то было нечего. Он путешествовал, конечно. Ещё при маме они, помимо Кронштадта, все втроём ездили на море, в Новороссийск. Но Санька тогда был совсем еще маленький и запомнил только, как он сидел на берегу и втыкал в песок ракушки.

Потом, в седьмом классе, – они уже были вдвоём с отцом – намечалась школьная поездка в Волгоград, но Санька перед самым отъездом слёг с ангиной, и народ уехал без него. Отец тогда пообещал огорчённому Саньке, что они поедут в Волгоград просто так, вдвоём. Обещание сдержал. Но всё это были поездки обычные, без приключений.

– А ещё, помню, под самый Новый год отправились мы к одному приятелю, – продолжил Максим. – У него проблемы в городе были, поэтому жил он на какой-то станции, на отшибе. А мы толком не знаем, куда ехать, где слезать. Да ещё и темно. Короче, пока разобрались, поезд тронулся. Он там стоит всего три минуты. Ну, я в сугроб – прыг, пока поезд не разогнался. А ребята в тамбуре так и остались. И вот стою я один в чистом поле. Жилья поблизости не видно, мороз градусов двадцать… Я тогда таким же мелким был, как вы сейчас.

– Меня бы отец не пустил, наверное. Одного, – с сомнением сказал Санька.

– А я никого не спрашивал, – сказал Максим.

И замолчал.

– И что дальше? – нетерпеливо потребовал Ник.

– Дальше… В будке отсиделся у стрелочника. А утром домой отправился, – неохотно закончил Максим…

В Дубках народ схлынул. Здесь располагался дачный посёлок и турбаза. Желающие отдохнуть за городом оседали, в основном, здесь. Ребята – Никитка с Санькой – дёрнулись было за остальными, вопросительно поглядывая на Максима, продолжавшего спокойно сидеть на месте.

– Нам дальше, – кратко ответил тот.

Дальше ехали в полупустом вагоне. Максим захватил с собой радиоуправляемую машинку, и теперь они по очереди забавлялись, пуская её в проходе.

Наконец поезд затормозил возле станции Синягино.

– Выходим, – скомандовал Максим.

Они вышли и оказались на платформе посреди леса. В стороне возвышалась кирпичная будка и примыкающий к ней ларёк, ещё стояли две равноудалённые от них лавочки, по обеим сторонам, под навесом. Всё.
Вглубь леса от платформы вела асфальтовая дорожка, весьма, впрочем, в хорошем состоянии.

– Что встали? Пошли, – позвал Максим. – Не бойтесь, тут не такая дыра, как кажется.

Они двинулись по дорожке.

– Сейчас сосны пройдём, будет посёлок, – рассказывал Максим. – За ним лес кончается. Степная такая проплешина, до следующего холма. Там опять сосны. В стороне пруд есть. В нём рыба. В общем, сами всё увидите.

Вскоре они и в самом деле дошли до жилья. Посёлок оказался из шести домов самого деревенского вида. Из крайнего домика вышел мужик в камуфляже и кирзовых сапогах. Он уселся на деревянные ступеньки крыльца, прихватил губами сигарету и похлопал себя по карманам, собираясь, видимо, закурить.

– Дядь Гриш, – окликнул его Максим.

Мужик привстал.

– Макс, ты, что ли? Ё-моё! Сто лет тебя не видел. Совсем пропал.

– Да не пропал я, дядь Гриш. Времени просто…

– Времени у него нет.

Они обнялись.

– Я не один, – сказал Максим, оборачиваясь к ребятам. – Примешь?

– Вижу, – отозвался дядя Гриша. – Не боись, разместимся. Давай в дом! – скомандовал он.

В единственной жилой комнате у дяди Гриши оказалось уютно и чисто прибрано. Ничего лишнего, но всё надежно: деревянная односпальная кровать, аккуратно прибранная, два стола, один, видимо, рабочий, судя по расположившимся на нём инструментам, широкий платяной шкаф поперёк комнаты и полка с книгами.

– Спать будете здесь, – дядя Гриша указал на пространство за шкафом. Там оказалась ещё одна кровать, с железными спинками, тоже образцово заправленная. – А вот ты, Макс…

– Да я и на полу усну.

– Да, тебе, брат, придётся на полу.

– Я вот тут привёз, – Максим начал распаковывать свой рюкзак. Там оказались продукты, а ещё водка, сигареты и книги. – Это тебе. Смотри. Угадал? – Максим протянул дяде Грише увесистую стопку книг.

– Ух ты! То, что нужно, – дядя Гриша принял подарок из рук Максима, пересмотрел обложки, по очереди складывая книги на стол. – Вот спасибо! А насчёт этого, – он кивнул на продукты, – зря беспокоился. Здесь тоже всё купить - не проблема. Тем более, ты знаешь, у меня гости часто бывают.

– Зато я не часто.

– Эт точно!

– Дядь Гриш! Мы с тобой потом поговорим. Можно я сначала ребятам всё покажу?

– Иди, иди. Показывай. Только учти: обед по расписанию. Так что…

– Да знаю я, знаю. Ко времени будем. Пошли, – кивнул он Нику и Саньке.

Они побросали рюкзаки и устремились за Максимом. Первым делом он повёл их мимо сараюшки к ряду вольеров. Там жили собаки: три кавказские овчарки. Два вольера пустовали. Ник при виде собак заскулил от восторга.

– Близко не подходить! – сразу предупредил Максим. – Нечего животных нервировать. С дядей Гришей потом вместе сходим.

– Это все его собаки? – спросил Санька.

– Ну да, его, – насмешливо произнес Максим. – Такой бойцовский клуб. Его здесь только вон Шарик, – он кивнул на коренастую дворняжку, которая снизу вверх с обожанием смотрела на Максима и переминалась с ноги на ногу. – Нет. Дядя Гриша охранников натаскивает. И хорошо натаскивает. К нему со всей области едут, в такую глухомань. Впридачу он намордники мастерит, ошейники строгие и всякую такую шнягу. Но это так, для развлечения.

– Он всю жизнь собаками занимается? – спросил Ник.

– Собаками тоже. Он вообще-то офицер боевой, – Максим оглянулся на дяди-Гришин дом, подтолкнул ребят в спины, побуждая их двигаться дальше, и уже на ходу продолжил:

– Он когда после первой чеченской вернулся, у него жена и сын… В общем, их какие-то гады грохнули в тёмном переулке, когда они домой возвращались. То ли по ошибке, то ли просто… дебилы. Он стал пить, потом опять добровольцем в Чечню. Больше ему и идти-то некуда было. Потом в отставку вышел, всё бросил, купил дом вот этот и занялся собаками.

– Вообще-то здесь здорово, – сказал Ник.

– Ещё бы! Завтра я вам ещё кое-что покажу.

Он показал им окрестности, провёл через лес. Дальше расстилалась равнина. Невдалеке возвышался огромный холм.

– Видали? – сказал Максим. – Завтра пойдём туда, на гору. А здесь, на равнине, дядя Гриша с собаками занимается.

Он похлопал себя по карманам.

– Вот досада! Мобильник я не взял, и часов нет. Кто скажет, сколько времени?

Мобильник оказался только у Саньки. Здесь он мог понадобиться только в качестве часов. Приём был никакой.

– Ладно, пошли обратно. А то у дяди Гриши и правда всё по-армейски. Поел – убрал, опоздал – гуляй.

Они не опоздали.

После обеда Ник пошёл с дядей Гришей к собакам. Санька двинулся было с ними. Он с удовольствием посмотрел бы, как дрессируют (учат – поправил его дядя Гриша) этих страшилищ, но дядя Гриша сказал, что собаки здесь недавно, посторонние им мешают, и вообще, мало ли что.

Ник жадно слушал, что-то спрашивал, и вскоре Санька, который интересовался исключительно из любопытства, а не по влечению, как собачник Никитка, оказался в стороне.

Макс взялся перебирать в сараюшке рыболовные снасти и прочую лабуду. Санька заскучал. Не найдя себе дела, он решил всё-таки присоединиться к Максиму.

– Макс, – заговорил он. – Он тебе и правда дядя, этот дядя Гриша?

– Да нет, он мне вообще не родственник.

– А откуда же вы знакомы?

Максим помолчал, будто раздумывая, говорить или нет. Потом ответил:

– Я у него жил, когда из дома сбегал. Давно ещё.

– Ты убегал из дома?

– Было дело, – признался Максим. – Думал, что насовсем. Поехал наугад, в первый попавшийся поезд сел. У меня денег хватило только до Синягино доехать. Вылез я, сижу на станции, не знаю, куда податься. А тут дядя Гриша.

– Понятно, – сказал Санька…

Уже, кажется, глубокой ночью, когда их с Ником давно уложили, и Ник посапывал где-то на другой стороне узкой кровати – они расположились «валетом», – Санька проснулся. Дядя Гриша с Максимом сидели на кухоньке и разговаривали. Похоже, они ещё не ложились.

– Родители как? – спрашивал дядя Гриша.

– Всё так же. Да я их и не вижу почти, – отвечал Максим.

– Не понимаю я! Н-не понимаю! – восклицал дядя Гриша, судя по интонации, успевший изрядно, но, однако же, не сверх меры, принять на грудь.

– Проехали, дядь Гриш. Не хочу я об этом.

– Ладно, ладно, не будем. А с работой что? Тяжело небось?

– Терпимо.

– Может, до следующей осени ко мне переедешь?

– Нет. Там я на своём месте. Мне нравится.

– На каком на своём? Что нравится? Мешки на горбу таскать? Ты на какие шиши живёшь вообще?

– На хлеб хватает.

– Но на масло уже нет…

– С детства масло терпеть не могу.

– В армии полюбишь.

– Может быть, всё скоро изменится.

– Дай-то Бог. Давай выпьем за это.

– Не. Мне хватит.

– А я выпью.

Они помолчали.

– Значит, в училище не раздумал, – утвердительно произнес дядя Гриша.

– Не дождётесь, дядь Гриш! – в голосе Максима слышалась улыбка.

– Ну, смотри.

– Я только думаю – примут ли.

– А чего ж не примут? В военное не только ж генеральских внуков берут.

– Да аттестат у меня…

– Плевать на аттестат. Ты готовься получше. А я уж чем могу… У меня там кое-какие связи остались. Думаю, всё получится.

– Спасибо.

– Не за что пока. Ты же знаешь, я всё для тебя сделаю.

– Не сомневаюсь.

– Вообще ты молодец. Хотя нынче от армии всё больше бегут. Оно, может, и правильно. А, Макс?

– Не знаю. Все от чего-нибудь бегут…

«Ого!» - подумал Санька. Невольно подслушанный разговор заставил его увидеть старшего друга в новом свете. Саньке до сих пор как-то не приходило в голову, что же именно делает человека взрослым и уверенным. Как и большинство его сверстников, он вёл бесконечную войну со взрослыми, искренне полагая, что они незаконно присвоили право указывать, что ему, Саньке, делать и как ему поступать. И только сейчас до него дошло, что всякая власть над человеком заканчивается, едва он научится всерьёз распоряжаться своей судьбой. Так, как этому, кажется, научился Максим.

На этом Санька уснул.

21.

Максим разбудил их засветло, бодрый и весёлый. «Он что, вообще не ложился?ё – подумал Санька, вспомнив ночной разговор.

– Вставайте, вставайте, – торопил Максим.

– Опаздываем мы, что ли? – недовольно буркнул Санька, которому страх как не хотелось вылезать из-под одеяла.

– Представь себе, опаздываем, – ответил Максим.

Ник встал молча, но глаз не разлеплял.

– Просыпайся, зомби! – засмеялся Максим. – Так и пойдешь слепнем?

Он хлопнул его по спине. Удар получился ощутимым.

Они вышли, поёживаясь от холода.

– Мы идём на гору, – сказал Максим. – Чем быстрее будете двигаться, тем быстрее доберёмся. А заодно и согреемся.

– А что мы там будем делать? – спросил Санька.

– Рассвет встречать, – серьезно проговорил Максим. – А вы как думали? Всё в лучших традициях.

Они замолчали. Ночь колыхалась вокруг бархатным покрывалом, настойчиво убаюкивая. Санька окончательно стряхнул с себя сон только на полдороге.

Втроём они молча шли по едва проторённой тропинке. Точнее, вчетвером: за ними увязался Шарик. Они направлялись к холму, но холма Санька в темноте не видел. Он лишь приблизительно чувствовал направление, вспоминая то, что видел днём. Ночью всё выглядело иначе, и потому Санька всецело полагался на Максима, уверенно шагавшего впереди.

Тот остановился и глубоко вздохнул.

– Может, пробежимся? – предложил он.

Они побежали. Шарик мчался рядом, возбуждённо высунув язык. Происходящее ему явно нравилось.

Максим не давал ребятам расслабиться. Он бежал впереди, довольно быстро, но так, чтобы они не потерялись. Глаза уже привыкли к темноте, так что держать его в поле зрения не составляло труда.

Наконец они добрались. Санька даже не понял сначала, что они уже взбираются на холм. Так, вроде дорога пошла в гору. Но потом склон стал круче, да и тропка совсем исчезла.

– Ну что, согрелись? – спросил Максим, переходя на шаг.

– Ага.

– Дальше пойдём пешком. Слишком темно. Ещё ноги переломаете.

Максим был прав. Холм густо порос деревьями и кустарником. То и дело спотыкавшемуся Саньке постепенно стало казаться, что земля больше не служит опорой, это деревья, сцепившись корнями, держат её на весу. Ночь продолжала морочить.

Поднялись наверх. Здесь было почти голо. Ребята осматривались. Шарик крутился возле Никитки. На редкость спокойная собака! Он гавкнул всего один раз, когда начинали пробежку. Остальное время он деловито сопровождал их, выражая молчаливую готовность быть полезным, если понадобится.

– Смотрите туда, – Максим махнул рукой.

Санька послушно повернул голову. Никаких ориентиров не наблюдалось. Сосновый лес простирался сплошной чернотой до самого горизонта. Поверху скользили рваные тучки, из тех, что скапливаются в небе перед самым рассветом.

Санька продолжал вглядываться. И увидел. Сначала ему показалось, что восходит солнце. Но по мере того, как розовое пятно становилось всё отчетливее, он вспомнил, что перед самым восходом небо обычно светлеет. Да и солнечный свет разливается по всему горизонту, а не уходит в небо ровным столбом.

Санька явственно его видел, будто поймал в нужный фокус объёмную картинку. Цвет столба колебался от розового до багрового, и при этом, как ни странно, оставался холодным. Потом стало заметно, что столб весь как будто из паутинок, очень сильно натянутых, или из тончайших струек, бьющих вверх с немыслимым напором. Верхушка столба растворялась в небе, не теряя объема, словно уходила в иное измерение.

– Что это? – прошептал Санька.

– А что ты видишь? – спросил Максим.

Санька попытался описать.

– В той стороне наш город, – пояснил Максим.

– Там пожар?

– Нет.

– Тогда что это? Излучение? Аура?

– Я не знаю, как это называется. Эта штука там постоянно. Правда, – Максим взглянул в ту сторону, – с прошлого раза свет стал ярче.

Ник всё это время пытался рассмотреть, о чём говорили Максим с Санькой. Он слушал, не перебивая и наконец не выдержал.

– Где это? Почему я не вижу?

Максим обернулся к нему.

– У тебя просто зрение слабое, – мягко сказал он.

– Всегда нормальное было, – обиженно буркнул Ник.

Чуть позже, когда Ник побежал за Шариком, кинувшимся за какой-то живностью, Максим повернулся к Саньке.

– Ник действительно ничего не заметил. Только зрение тут ни при чём, – быстро сказал он.

– Как это?

– Ты либо видишь это, либо нет. Я вас двоих специально сюда привёз, чтобы проверить, зрячие вы или нет. С тобой угадал, а с Ником просчитался.

Санька помолчал, соображая.

– Почему ты именно нас проверял?

– Возникли кое-какие подозрения. После того случая на набережной. Никто ничего не заметил. Кроме тебя.

– Значит, мне не показалось? Там кто-то был?

Максим кивнул.

– Кто это?

– Ворлог.

22.

Ворлог – это было его нынешнее имя. Раньше оно звучало по-иному. Похоже, но не так. Современные люди разучились произносить такие длинные слова. Но это даже нравилось Ворлогу. Потому что назвать – значило победить, и в этом мире никто не имел над ним власти.

Последним, кто звал его, был ныне безвестный переписчик грамот при дворе царя Валтасара. У него была дурная слава и дурной конец. Люди утверждали, что он общается с тёмными силами. Лицом он был тёмен, нравом угрюм, а на левой руке имел ноготь с вросшим в него яхонтом. Его спалили прямо на ложе, но он успел-таки позвать своих демонов, которые вынесли его из огня. Так говорили, ибо тела его не нашли. На самом деле переписчик сгорел, весь, дотла. От него остался только чудный его ноготь, который, не заметив, вместе с пеплом и сором вымели и сбросили в смрадный водосток, коих было множество в западной части города городов Вавилона.

Он и правда позвал на помощь, но задохнулся в дыму, прежде чем дух, вызванный им, получил приказание. И тот, ослеплённый и неприкаянный, прилепился к останкам позвавшего его, и остался в мире.
С момента, когда он впервые зашевелился в недрах своего смрадного логова, до того, как впервые испытал голод и выбрался на поверхность, прошли годы, а может быть, и века. Ворлогу незачем было вести счёт времени.

Он не знал, что города когда-то отличались друг от друга. Для него они даже не были разными городами. Он вновь поднимался и встречался со своим единственным Городом. Ворлог не испытывал к нему никаких чувств. Собственно, он не умел чувствовать ничего, кроме голода. Для начала этого было достаточно.

Он неспешно двигался во тьме подземных лабиринтов. Наверху его путь измерялся бы тысячами километров. Но знать о расстояниях Ворлогу тоже было ни к чему.

Лица людей казались одинаковыми – тысячи истёршихся друг о друга лиц, похожих, словно галька на берегу.

Ворлог научился питаться, прятаться, подражать человеческим эмоциям и даже испытывать наслаждение.

Максим первый раз увидел Ворлога в одном доме, куда он вместе с приятелем забрёл в поисках весёлого вечера. Собственно, вечер уже закончился. Спровадив лишних, хозяин квартиры предложил оставшимся развлечься «по-взрослому». Их осталось четверо, в том числе и четырнадцатилетний Максим. Дверь предварительно заперли. Откуда-то появились шприцы и полупрозрачные ампулы. Приятель уже закатывал рукав, бодро хихикая и подмигивая Максиму. Однако со жгутом он обращался неумело, по всему видно было, что он закручивает его едва ли не впервые. Максиму тоже протянули ампулу.

- Что это? – спросил он.

- Не вода же, – хмыкнул хозяин квартиры.

Максиму стало страшно. Такого он здесь увидеть не ожидал.

- Чего тогда припёрся? – грубо спросили его.

Он взял ампулу. Она была тёплой. Максим смотрел на ребят, наблюдал, что и как они делают. Он медлил. На самом деле он оттягивал момент, за которым, скорее всего, не окажется пути назад. Статистика отдаёт всего пять процентов тем, кто сумел слезть с иглы.

И вдруг Максим увидел, что в комнате, кроме них, есть кто-то ещё. Сначала он решил, что это кто-то из гостей, кому кураж нынешнего вечера оказался не по силам. Человек сидел на полу, возле ног откинувшегося на спину Максимова приятеля, в позе эмбриона, совершенно голый.

Максим кинулся к хозяину квартиры, который пока ещё находился в здравом уме. Тот покосился в сторону, куда указывал Максим.

– Ты же вроде ещё не вколол, – недовольно пробурчал он.

Максим протёр глаза и вновь посмотрел на скрюченного человека. Не может же глюк быть настолько реальным! Но никто, кроме Максима, его не видел! Тот сделал движение, запрокинув голову, медленно потянулся к находящемуся в забытьи парню, и Максим вдруг с ужасом осознал, что это не человек. Словно кто-то вылепил его из пластилина, старательно, до мелочей, копируя человеческое тело. Но двигался он так, будто костей внутри не было.

Максиму трудно было бы описать, что происходило потом. Существо обеими руками обхватило за голову его приятеля, как если бы желало привести того в чувство. Несколько секунд ничего не менялось, потом парень слабо застонал и заметался, будто что-то мешало ему дышать. Максим непроизвольно вздохнул полной грудью, словно пытаясь помочь другу. Существо обернулось к нему. Максим поймал этот взгляд, и его будто ожгло багровым сполохом. Существо медленно вытянуло в его сторону указательный палец левой руки, и он разглядел неестественно длинный ноготь.

Потом раздался скрежет. Если преисподняя всё-таки существует, то дверь в неё открывается именно с таким звуком. Максим почти оглох, но почему-то закрыл глаза, а не уши.

Потом он закричал и бросился прочь. Со входной дверью ему сладить не удалось, он кинулся на кухню, открыл окно и прыгнул вниз. Квартира располагалась на втором этаже, но Максима в тот момент, вероятно, не остановила бы никакая высота.

Он оглянулся на окна. Оттуда струился розовый свет: призрачный и ледяной, отдалённо напоминающий тот, которым окрашен шлейф самых ядовитых океанских медуз. Максим вспомнил тело, лишённое скелета, вязкие, текучие движения его владельца. Его вырвало. Потом ещё. И ещё. Он обнаружил, что всё ещё сжимает в руках ампулу, с отвращением отбросил её, и содрогнулся в новом приступе рвоты. Его буквально полоскало, так что к концу пути у него звенело в ушах, и он казался себе абсолютно бесплотным…

На следующий день Максим узнал, что в злополучной квартире случился пожар. В живых никого из обитателей не осталось.

Неделю после этого Максим провёл в одиночестве. Он жил на чердаке одной из многоэтажек, благо лето было в разгаре, и ночи стояли тёплые. Днём Максим спал. Просыпался он с наступлением сумерек и часами сидел на крыше, всё ещё исходящей зноем. В том, что произошло, Максим считал виноватым себя. Ему казалось, что если бы он не сбежал, охваченный паникой, все бы остались живы…

Наступала ночь, и Максим настороженно вглядывался темноту, сам не зная, что он хотел, или не хотел бы, – там увидеть. Несколько раз он замечал вдали леденящий розовый свет, который уже ни с чем не мог перепутать. Имя – Ворлог – всплыло само, как подслушанная фраза. Нельзя было позволять чудовищу убивать. Но Максим плохо представлял себе, как можно ему помешать.

Потом, гораздо позже, он увидел Ворлога при свете дня. Строился новый дом. Это выглядело как несчастный случай. Внизу лежало тело насмерть убившегося строителя, а под самой крышей, зацепившись за карниз неестественно длинной рукой, висела тень, отдалённо напоминавшая человеческую.

А ещё позже, когда Ворлог стал преследовать его друга Сергея и других близких Максиму людей, он понял, что ненависть чудовища может быть не такой уж слепой. Но жизни тех, кто был ему дорог, он больше уступать не собирался.

– А откуда он вообще взялся? – спросил Санька, когда Максим замолчал.

– Ну… Есть же всякие лешие, кикиморы, русалки. Значит, и в городе должна быть своя нечисть. Я думаю, Ворлог появился, когда город окреп и вырос, превратился в каменные джунгли, где все воюют со всеми и вместе кормят этого монстра.

– Его… – Санька откашлялся. – Его можно убить?

Максим кивнул:

– Я убил.

– И… А как же.. А теперь?

– Теперь твоя очередь, – твёрдо произнёс Максим…

Уже совсем рассвело. Солнце поднималось всё выше, постепенно возвращая пейзажу скупые осенние краски.

– Красиво, – сказал Санька, созерцая открывшуюся перед ним картину.

– Красиво, – согласился подошедший Никитка.

Ветра не было. Вокруг до самого горизонта простирались леса. И не верилось, что люди могут всерьёз бороться за место под солнцем там, где его так много.

23.

Кран в ванной сорвало во вторник утром. Хорошо, что взрослые ещё не ушли. Отец среагировал быстро, но всё равно, до тех пор, пока он перекрыл воду, на полу уже было по щиколотку. Саньке поручили убрать это безобразие как можно скорее. Он возился с ведром и тряпкой, внутренне возмущаясь, почему ему достается самая грязная работа. Лерка сунулась было помочь, но он так сверкнул на неё глазами, что она сочла за лучшее удалиться.

После нескольких дней, проведённых за городом, домой возвращаться совсем не хотелось. Ник за это время здорово подружился с дядей Гришей. Он напросился-таки на собачью тренировку, оттуда пришёл прямо в щенячьем восторге. Санька заметил, что на обратном пути он тоже приуныл – видно, его так же, как и Саньку, дома не ожидало ничего, кроме неприятностей.

Лерка сегодня, как всегда, первая заняла ванную. Не прошло и минуты, как оттуда раздался её визг и шипение вырвавшейся струи. Санька гнал волну до самого плинтуса, не замечая, что вместо половой тряпки уже орудует намокшим ковриком. Столько времени они с отцом пользовались краном – и ничего. Это что же нужно было сотворить, чтобы устроить здесь такой аквапарк?

Всё это Санька высказал Лерке, как только управился. Та успела обсохнуть и успокоиться, поэтому беспечно пожала плечами:

– Кран всё равно менять надо. И не только кран. У вас вообще одно название, что ванная комната. Позапрошлый век!

Санька вскипел и… В общем, разговор закончился, как обычно.

Отец попросил его посмотреть новый кран в ближайшем отделе сантехники. Устранив потоп и едва не опоздав к первому уроку, Санька, само собой, отложил это поручение на потом. Он вспомнил о нём уже на обратном пути, проходя мимо небольшого магазина, располагавшегося неподалёку. За широким стеклом сверкали белизной ослепительные раковины и лебединые тела унитазов. Санька притормозил, вглядываясь вглубь через стекло витрины, пытаясь разглядеть, имеется ли здесь то, что ему нужно. И почти тут же отпрянул.

Внутри он увидел Марину и Лерку. А с ними какого-то холеного типа. Санька с интересом приблизился к стеклу, предусмотрительно расположившись так, чтобы его не заметили. Тип был отцова, примерно, возраста, гладко выбритый, в тёмно-сером пальто нараспашку.

Марина по-хозяйски сунула ему свою сумочку. Лерка дергала его за рукав и что-то оживленно рассказывала. Он засмеялся, обхватил обеих за плечи и чмокнул Лерку в макушку.

Санька с интересом наблюдал за этой сценой. Что это ещё за фигура? Все трое выглядели как образцовая семья. А вдруг и правда… Вдруг это Леркин отец? Или ещё один претендент на эту роль? С них станется! Санька почувствовал, как изнутри с готовностью поднимается волна возмущения.

Троица направилась к выходу. Санька сжал кулаки и вознамерился было сию минуту выяснить отношения. Но тут ему в голову пришла другая идея.

Он нырнул за кирпичный выступ и вытащил из кармана телефон. Ждать было мучительно, до щекотки в ладонях.

Все трое показались в дверях. Санька настроил фотоаппарат на максимальное приближение. Идут не спеша, о чём-то беседуя. «Сейчас мы запечатлим ваши радостные лица..» Санька защёлкал фотиком. Ну, изображаем счастливую семью! Подошли к машине. Крутая машина. Семья не только счастливая, но и обеспеченная. Как они смотрят друг на друга! Покажите мне взаимную любовь. Так. Лерка, в сторону, портишь весь кадр! Ещё. Отлично поработали, ребята!

Незнакомец посадил Марину с Леркой в машину, и они укатили.

Санька, довольный, спрятал телефон в карман. Славная фотосессия. Теперь отпечатать лучшие кадры, показать их отцу – и посмотрим, чья взяла!

В воскресенье к Саньке пришёл Никитка. Ему срочно нужно было напечатать какой-то контрольный проект. Компьютера у него дома не было: Стёпка до него ещё не дорос, а из-за одного Ника родители на комп разоряться не собирались.

В выходной они, кстати, куда-то отправились, оставив мальчишек вдвоём. Так что Стёпку Никитке пришлось взять с собой. С ним сейчас в другой комнате возилась Лерка, изображая из себя старшую сестру.
Ник опасливо присел в кресло перед компьютером. Санька провёл ногтем по коробочкам с игровыми дисками:

– Хочешь поиграть?

– Ух ты! Как много! – восхитился Никитка.

Но тут же спохватился:

– Нет, давай сначала к делу. А то времени мало. И компьютер устанет.

– Вот чудак! Да что ему сделается?

– Мало ли.

Санька усмехнулся. Он сам предложил Никитке помощь. Тот впервые был у него в гостях.

Санька пристроился на диване, нацепив наушники и намереваясь послушать музыку, пока Ник будет печатать, что ему надо. Но Ник компьютером пользовался неумело, печатал очень медленно, к тому же робел. Когда он случайно нажимал не на ту клавишу, то смотрел на Саньку такими испуганными глазами, что тот наконец не выдержал.

– Давай вместе. Ты будешь диктовать, а я печатать. Так быстрее получится. А потом сыграем, ага?

Ник согласился.

Они уже почти закончили, когда позвонил Лёха.

– Саня, дуй на наше место, быстро! Тут такое! Ник с тобой? И Ника захвати.

– Чё случилось-то?

– Сам увидишь.

И Лерка, и Стёпка, само собой, увязались с ними.

– Да-а, – озадаченно протянул Санька, окидывая взглядом площадку.

Сказать, что по ней будто ураган пронёсся, было мало. Её буквально перепахали. Сломали всё, что можно было сломать. Качели выкорчевали из земли вместе с бетонными подножками и, похоже, долго возили по земле. Борозды остались – будь здоров! Камень, видимо, тоже пытались перевернуть, да пороху не хватило. На бетонной стене, служившей забором, красной – чтоб страшнее! – краской из баллончика вывели: «Валите отсюда, казлы!»

Пашка с Богданом носились взад и вперёд, сталкиваясь друг с другом. «Нет, ты видел?», «Нет, ты понял?» – поминутно восклицали они.

Илья повторял, что нужно было проучить негодяев с самого начала.

– Сами козлы, – хмыкнул Дэн, узрив безграмотную надпись.

Ник стоял растерянный и, казалось, готовый расплакаться, будто ему нанесли личную обиду. Притихший Стёпка стоял рядом с ним.

Лерка подошла к перебитой пополам лавочке, провела ладонью – чисто ли – и уселась на уцелевший пенек. Санька покосился на неё Но она молчала.

Максим выглядел спокойным. Покусывая губы, он оценивающе смотрел вокруг.

– Что делать будем? – обратился к нему Дэн.

Максим пожал плечами.

– Ничего. Живём, как обычно.

– Как это? – ахнул Илья. – Они же нас оскорбили!

– Если тебя Никиткина свора облает, ты тоже будешь чувствовать себя оскорблённым? – поинтересовался Максим.

Все загалдели. Большинство с Максимом было несогласно. Он молча слушал возмущённые возгласы.

– Ну, хорошо. И что вы предлагаете? – наконец сказал он. – Кинуться на поиски этих недоумков по всему городу?

– А ты предлагаешь прятаться? – наскочил Илья.

– Почему прятаться? Если они явятся сюда, будем драться. Но самим лезть в бутылку глупо. Да и времени жалко. Скоро снег ляжет.

Дэн хотел было что-то сказать, но передумал. Только снял кепку и почесал в затылке.

– Ладно, – многозначительно сказал Илья.

Максиму больше не возражали. Но и возгласов одобрения не слышалось. Все пребывали в смятении.

Санька тоже не знал, что думать. Он чувствовал только, что безмятежные времена кончились. Впереди маячило что-то смутно-грозное, словно тень от новостройки, громоздким прямоугольником падающая на их территорию. Санька заметил, что ребята избегают тени, стремятся в тёплый, солнечный угол. И ещё он вспомнил, что раньше тень в это время суток не появлялась. Но с тех пор солнце стало заметно ниже. А дом вырос.

24.

А через день приехал Сергей Суворин. Время от времени он навещал родной город. В этот раз его приезд ускорили события последних недель.

Сергей оказался приветливым и общительным. Саньке он сразу понравился. Все вместе о военных действиях они не говорили. Видимо, эта тема обсуждалась в узком кругу, с Денисом и Максимом. Зато Сергей много рассказывал о своей работе, о том, чему учатся будущие каскадёры. Потом кто-то попросил его научить какому-нибудь трюку. Сергей подумал и сказал, что может показать, как на ходу выпрыгивать из машины и перелетать через неё.

Вопрос, где они возьмут машину, решился сам собой. Лёха сказал, что можно отправиться в автошколу. Там найдётся подходящий автомобиль, если прийти в удобное время. Предварительную договорённость с директором, то бишь со своим отцом, он готов взять на себя.

В автошколу с Сергеем отправились не все, а только те, кто хотел. Лерке, разумеется, всё это было неинтересно. Максим пошёл. Санька тоже.

По пути к автодрому Максим с Сергеем о чём-то увлечённо беседовали. Саньке показалось, что Максим указал товарищу на него, и Сергей тоже внимательно посмотрел в его, Санькину, сторону. Ему стало интересно, и он подошёл поближе, чтобы услышать, о чём говорят старшие.

– Если бы тебе было всё равно, ты бы не явился сюда по первому зову, – возражал Максим. – Сказал бы, что у тебя проект горит, и всё такое. Это ведь и в самом деле так. Но ты всё-таки приехал.

– Ну, приехал, – согласился Сергей. – И честно говоря, думал, что ты расскажешь что-то поинтереснее, чем сказки про паразита, который травит город и питается его дурной кровью.

– Это не сказки. Он снова начал охоту. Он считает нас врагами.

– Так он, по-твоему, ещё и разумный?

– В обычном смысле – нет. Но в нём мысли тех, кого он успел сожрать. Даже не мысли – инстинкты. Самые примитивные и потому самые сильные. Этого ему хватает, чтобы поставить нас в безвыходную ситуацию. Если мы завяжем войну, то проиграем. Если уступим территорию – тоже.

– А стоило вообще собирать команду? Тренились бы каждый сам по себе, не было бы никаких войн за территорию. Трейсеры всегда одиночки, Макс. Хотя, я вижу, ты думаешь по-другому.

Макс помолчал.

– Он сожрал всех одиночек в городе, Сергей, – Макс назвал имена, Саньке неизвестные. – Хорошо, если они просто забыли о паркуре. Но некоторые покалечены. Или убиты. Сам знаешь, как легко может произойти несчастный случай. Не знаю, как тебе, а мне не хочется оставлять мелких без защиты. Тем более что паркур всё молодеет. Видишь?

Максим кивнул на ребят.

– Не понимаю, почему ты не веришь, – сказал он. – Он ведь тебя тоже чуть не убил.

Сергей что-то возразил.

– Ты задавил его, сам того не заметив, – горячо продолжал Максим. – Когда вопреки всему решил круто изменить свою жизнь. Со мной было почти так же, когда я понял, что надо завязывать с… С тем, как я жил. Для нас с тобой он больше не опасен. Но ты же видишь, его нельзя убить совсем! И тут ты прав, каждый остаётся с ним один на один.

Конец разговора Санька ещё слышал, но перестал понимать его смысл, так как то, что он увидел в следующий момент, заставило его забыть обо всём. Даже о Ворлоге.

К воротам автошколы подъехала машина. Передние дверцы одновременно распахнулись. Одна из них выпустила радостную Марину. Она подошла к водителю. Санька немедленно узнал и её давешнего спутника, и его тачку. Они вместе скрылись в дверях здания автошколы.

Объяснения Сергея Санька слушал вполуха. Стараясь унять бешено колотившееся сердце, он не спускал глаз с выхода. Вскоре Марина появилась, в том же сопровождении. Спутник поцеловал ей руку – Санька скривился – и усадил за руль учебной машины.

Так вот оно что! Она всё-таки учится водить, несмотря на запрет отца. Да ещё роман у него за спиной крутит!

Санька всё выяснил. Теперь можно было вернуться к остальным.

Сергей снова показал, как делается перекат через капот.

- Главное, соприкоснуться с машиной нужной точкой, дальше тело само сработает, - объяснял он.

Пока машина стояла, у Саньки получалось не хуже, чем у остальных. Но когда Лёха сел за руль и попробовал медленно ехать, Санька не мог заставить себя сделать необходимый рывок, чтобы всё получилось, как надо. У других тоже выходило не сразу и не всё идеально. Но он-то, он так и не смог шагнуть навстречу ожившей машине. То ли это происшествие с Мариной выбило его из равновесия, то ли снова дал о себе знать прочно засевший на дне памяти страх перед дорогой…

Фотографии он сделал на следующий же день после той встречи в магазине. Положил их в конверт, на котором уже был напечатан их домашний адрес, и отослал по почте.

Долго ждать не пришлось. Едва Санька переступил порог, она понял, что фишка сработала. Он мельком глянул из коридора в кухню. Марина сидела заплаканная, а на обеденном столе лежал злополучный конверт.

Фотки, видимо, уже изучили.

Санька, не задерживаясь, прошёл к себе. Сердце у него колотилось.

Из кухни доносились приглушённые голоса. Марина снова всхлипнула. Честно говоря, Санька не мог спокойно видеть, как кто-то плакал. Так что он решил не выходить. Сейчас расчувствуется, пожалеет, совесть загрызёт. Кому оно надо? Впрочем, сидеть взаперти, мучаясь неизвестностью, тоже было не очень. Надо хоть узнать, как там. Санька вышел, будто бы в туалет, и прислушался. Говорили тихо. Потом отец громче произнёс: «Сейчас мы вычислим этого папарацци» – и, вставая с места, двинул стул.

Санька метнулся в свою комнату. Следом тут же вошёл отец.

– Покажи-ка мне свой телефон, – потребовал он.

– Зачем? – холодея, спросил Санька, сообразив, какой он идиот.

– Покажи, сказал! – отец почти вырвал телефон из Санькиных рук. – Как здесь… А, вот, – отец близоруко щурился, нажимая кнопки.

По тому, как двигались его пальцы, Санька определял, что высвечивается на дисплее. Вот и снимки. Блин!

Санька зажмурился. Картина, нарисованная его мысленным взором, ничем не отличалась от того, что происходило на самом деле.

– Ну вот, – сказал отец, просмотрев всю ленту. – Что и требовалось доказать.

– Саша, зачем ты так? – на пороге стояла Марина.

Санька не нашелся, что ответить.

– Неужели всё так серьезно? Настолько, что ты готов…

– Пойдём, пойдём, – прервал её отец.

– О Господи! Я так больше не могу!

Марина зарыдала и вышла. Санька стоял красный и злой, стиснув зубы. Отец посмотрел на телефон, который всё ещё сжимал в руке, повертел его, кинул Саньке на кровать и тоже ушёл.

Через минуту в комнату вошла Лерка. Она прикрыла за собой дверь и от порога показала Саньке фото, на котором крупным планом красовался Маринин спутник.

– Это дядя Коля. Мамин брат, – сказала она.

Потом покачала головой, покрутила пальцем у виска и исчезла.

Санька остался один.

25.

Этот самый дядя Коля, Маринин брат Николай, появился у них через пару дней с бригадой рабочих. Оказалось, он занимается ремонтом квартир. Марина с Леркой обратились к нему по поводу злосчастного крана, а заодно и всей ванной, которая казалась Лерке такой некрасивой и несовременной. Хотели сделать сюрприз. Не вышло.

Тем не менее, за ремонт ванной принялись споро. Дядя Коля вёл себя шумно, распоряжался, как у себя дома и, при поддержке Лерки с Мариной, чувствовал себя в квартире большим хозяином, чем отец, который на время ремонта отдал бразды правления ещё одному… будущему родственнику. Саньке на всё это смотреть было тошно. Он ушёл.

Максим встретился ему недалеко от парка.

– Привет, – сказал он. – Ты чего такой мрачный?

Санька пожал плечами.

Максим кашлянул.

– Сань, может, хватит дома с бабами воевать? Тебе что, на площадке острых ощущений не хватает?

– Лерка пожаловалась? – поинтересовался Санька.

– Нет, я так. А что, есть на что жаловаться?

Санька покосился на него. Вроде бы Максим не лукавил. А там кто знает. Если он заодно с Леркой…

– Я думал, у тебя и впрямь две кобры дома поселились. А с Леркой познакомился – ничего, нормальная девчонка. Поладить с ней можно. Может, и Марина не такая уж плохая?

Санька отвернулся.

– Тебе не понять, – буркнул он.

– Ну конечно! – насмешливо отозвался Максим.

Некоторое время они шли молча.

– Мои родители не развелись в своё время только из-за меня, – снова заговорил Максим. – Решили, что пожертвуют личным счастьем ради единственного сына, – с иронией продолжал он. – Они жили и всё больше ненавидели друг друга. А потом и меня стали ненавидеть. А я – их. Из дому стал убегать, лишь бы их не видеть. В итоге скандалы, депрессии, дитя катится по наклонной, жизнь насмарку… А разбежались бы вовремя, может, всё и наладилось бы. Ну. нельзя насильно заставить любить, понимаешь? И запретить тоже нельзя.

Санька разозлился. И Макисм туда же. Лерке он, значит, сочувствует. Запретить, значит, нельзя… Ну и пожалуйста!

Санька резко свернул в сторону, оставив Максима. Через некоторое время он обернулся. Максим стоял на месте и смотрел ему вслед. Но не окликнул. Санька отвернулся и зашагал прочь.

Ноги сами принесли его к автодрому. Он был уверен, что Марина здесь. Сегодня был её день. Санька толком не знал, зачем сюда идёт. Объясниться с Мариной, уличить её в том, что она ещё что-то скрывает? Но когда он увидел Марину за рулём учебной машины, рядом с инструктором, решение пришло само собой. Санька стиснул зубы. Не получилось прошлый раз – сегодня получится!

И когда машина поравнялась с воротами, откуда намеревалась выехать, Санька выскочил, прыгнул и перескочил через капот, так, как учил Сергей.

Полёт у него вышел кривовато, он шлепнулся оземь так, что левый бок онемел. А перед самым прыжком он рефлекторно вытянул вперёд обе руки, пытаясь загородиться. В общем, выглядело это всё не эффектно. Зато натурально.

Машина остановилась. Марина так и сползла вниз по дверце, едва выбралась наружу. Инструктор бросился к Саньке. Удостоверившись, что с ним всё в порядке, он разразился отборной руганью. От здания автошколы к ним уже спешил Дмитрий Иванович Быков, Лёхин отец. Санька не был с ним знаком, но тот, несомненно, видел его в прошлый раз в толпе ребят.

– Да вы с ума посходили со своими трюками!

Конечно, он его узнал.

Инструктор тем временем совал Марине нашатырь. И без того всегда бледная, сейчас она выглядела почти прозрачной, так, что, казалось, вот-вот испарится. Лёхин отец поспешил к ней. Наконец она коротко вздохнула и слабо отмахнулась. Санька тем временем встал и отряхнулся. Дмитрий Иванович повернулся к нему и по очереди потер кулаки – в точности как Лёха.

– Всыпал бы я тебе, – сказал он.

Марина выудила из машины сумочку, достала оттуда сигареты, выронив половину содержимого, и затянулась, держа сигарету дрожащими пальцами. «Она ещё и курит», - отметил Санька, но уже без всякого азарта.
– Ты иди домой, Саша, – сказала Марина сдавленным голосом. – Иди. Не надо больше ничего делать.

Санька повернулся и пошёл.

Рабочие с дядей Колей уже ушли. Лерка успела прибраться. Открыв Саньке дверь, она ахнула, всплеснув руками. Вид у него, наверное… Он действительно почувствовал себя плохо, так что даже присел на пол в прихожей.

Лерка помогла ему стащить куртку, осторожно освободила из рукава распухшую руку. Потом метнулась в комнату и вернулась оттуда с бинтами и тюбиками мази.

– Где ты так? – спросила она, накладывая повязку.

Делала она это неумело, но уверенно. Санька промолчал. Знала бы она, где.

– Чего ты стараешься? – спросил он.

– Ты же ранен.

Бок все ещё саднил. А руке заметно полегчало. Ноющую боль заглушил приятный холодок. Лерка присела рядом.

– Ты, наверно, думаешь, что я в тебя влюбилась? – спросила она.

Санька изумленно посмотрел на неё и фыркнул. Ничего такого он не думал.

– Найти парня совсем не проблема, – задумчиво продолжала Лерка. – А вот брата я всегда хотела иметь. Старшего. Или младшего. Мне всё равно, – она покосилась на Саньку. – Ровесник, в общем, тоже сойдёт.

Знаешь, о чём я мечтала…

Лерка рассказывала, а Санька думал о том, что за всё это время они с Леркой ни разу толком не поговорили. Ежедневные стычки в счёт не шли. А сейчас, пожалуй, Максим знает девчонку больше, чем он.
Ещё он вспомнил Марину, её лицо в лобовое стекло машины, как она бросила руль, схватившись за голову, когда Санька прыгнул. Сейчас она наверняка побежала к отцу и сама всё ему рассказала. Они вернутся домой вместе, и можно только догадываться, чем всё это закончится.

Санька чувствовал, что проиграл в любом случае. Он не мог больше бороться. Потому что у него не осталось сил. Потому что он уже не знал, за что и против кого он борется. Потому, наконец, что заставить себя кого-то ненавидеть ничуть не легче, чем насильно заставить любить.

– Хватит! Замолчи! – закричал он, зажимая уши.

– Что с тобой?

Лерка удивленно отстранилась.

И тут в дверь позвонили.

26.

Будильник разрывался. Санька проснулся задолго до того, как тот запищал. Он лежал, не вылезая из-под одеяла и слушая мерный, повторяющийся на одной ноте звук; тупо, без всяких мыслей следил за рывками секундной стрелки, которая описывала вот уже пятый круг.

Никто не постучал в дверь и не напомнил ему, что давно пора вставать. Он даже не знал, один ли он дома или отец ещё здесь. За дверью было тихо.

Лерка с Мариной ушли в тот же вечер. Собрались и уехали на такси. Лерка не сказала ему больше ни слова. Она даже глаз на него не подняла.

Когда дверь за ними закрылась, отец некоторое время стоял неподвижно, потом взялся за дверную ручку, то ли для того, чтобы запереть, то ли намереваясь выйти следом. Не сделав ни того, ни другого, он обернулся, посмотрел куда-то мимо Саньки, провёл рукой по лицу сверху вниз и покачал головой. Потом молча скрылся в спальне.

На следующее утро за завтраком он произнёс:

– А если бы ты в самом деле убился?

Санька не нашёлся с ответом.

Больше отец с ним не заговаривал.

Вот уже две недели они снова жили вдвоём. Санька добился своего.

«Однако интересно, сколько это может продолжаться? Покуда батарейка не сдохнет?» – подумал он, заглушив, наконец, будильник.

Отец обувался у порога. Увидев Саньку, он кивнул:

– Я пошёл. Позавтракать не забудь.

Санька прошлёпал в ванную. Новый кран с шипением выпустил воду. Кроме него да двух рядов кафельной плитки здесь ничего не успели сделать. Ванная так и стояла неприбранная.

Умывшись и намочив голову, Санька потянулся за расческой. Он схватил её, и на пол что-то упало. Это была Леркина заколка для волос. Они с Мариной собирались стремительно, и в квартире до сих пор обнаруживались то Маринина помада, то Леркины тетрадки. Всё, что находилось, отец с Санькой, не сговариваясь, оставляли на своих местах. Вот и теперь Санька поднял заколку и положил её на полочку.
Он вышел на улицу и глубоко вдохнул морозный воздух.

А снег всё не ложился. Может быть, для тренировок это было и неплохо. Но общее состояние обманутого ожидания, наполнившее начало декабря, мешало видеть хоть что-то хорошее.

Земля лежала голая и иссушённая, словно обветренная кожа. Солнце не показывалось. Тучи проплывали над городом, тяжёлые и тёмные, похожие на стаю китов. Они двигались так медленно и устало, что становилось боязно за крыши многоэтажек, которые они, казалось, запросто могли раздавить.

Площадку привели в порядок и встречались по-прежнему. Но что-то стало не так. После разгрома можно было предположить, что подобное повторится. Но за этим ничего не последовало. То ли противник коварно затаился, то ли учинённый на площадке беспредел с его стороны был всплеском агрессии, достаточным для того, чтобы показать свою силу и на этом успокоиться. Никто не знал, чего ждать, и потому все нервничали.
Санька, помимо прочего, чуял, что Ворлог где-то близко, что именно теперь, когда так короток день, он необычайно силён и нагл. После того, как Максим рассказал о нём, Санька вообще не мог отделаться от ощущения, что чудовище постоянно находится рядом. Но что делать, Санька не знал. Сейчас ему вообще, пожалуй, хотелось закрыть глаза и заснуть. Чтобы всё решилось само собой.

Лерка на тренировках больше не появлялась. На расспросы о ней Санька пару раз ответил что-то невразумительное. Ребята решили, что девчонке просто надоело. Переблажила, и всё. Из всех, кроме Саньки, только Лёха догадывался об истинной причине Леркиного отсутствия.

– У отца из-за тебя неприятности, – сообщил он на следующий день после Санькиной выходке в автошколе.

Санька молчал. Ну что он мог сказать?

После этого они с Лёхой заметно отдалились. Впрочем, и между остальными не было прежней теплоты. Её будто сквозняком выдуло. Вот и старшие с приездом Сергея как-то незаметно обособились.

Тревожные наступили дни…

27.

– Это уже не смешно, – заметил Максим, оглядывая Богдана.

Тот снова пришёл побитый. Судя по следам, битва была вчера, или около того.

– Это что! Видели бы вы Пашку! – отозвался Богдан.

– А что с ним? Что вообще произошло?

– Да всё то же. Продолжение следует, Макс!

И Богдан рассказал, что на балконе у одного из тех, с кем они подрались первый раз, написали, м-м-м… нехорошие слова. Баллончиком, той же красной краской.

– И они решили, что это вы, – уточнил Максим.

– Вообще-то, похоже, и правда, кто-то из наших, Макс. Ведь четвёртый этаж. Кто туда ещё полезет? Да и зачем? А надпись во весь балкон, – сообщил он.

– А что написано-то? – решил уточнить Лёха.

Богдан сказал, что.

Санька усмехнулся. Да, это было обиднее, чем «казлы».

– Ну а Пашка?

– В общем, ничего серьёзного, но бровь ему рассекли. Пришлось швы накладывать. Теперь дома сидит, рожу прячет.

– Вот засада! Но если это не вы, то кто?

– Это я сделал, – откликнулся Илья.

– Ты?! – изумился Максим. – Зачем?

– А чего они… Ждать, что ли, чтобы нам вообще в глаза плюнули? Они ведь думают, что мы тут сидим и пикнуть боимся.

– А забраться на четвертый этаж и написать какую-нибудь гадость – это смело, да! – насмешливо произнес Максим. – Ночью, небось, лез, чтоб никто не видел?

Илюха предпочёл не уточнять время.

– Ты хоть понимаешь, что других подставил?

– Откуда я знал, что на них подумают?

– Не в них дело, – поморщился Максим. – Неужели тебе только для этого нужно было учиться по стенам лазать?

– А для чего? – неожиданно обозлился Илюха. – Ну для чего? Чтобы влезать на крышу и втыкать от заходящего солнца? Да вы глаза разуйте! Кругом хищник на хищнике! Не ты съешь, значит, тебя съедят! А вы ещё в спасателей не наигрались…

– Илюха, да ты что! – вмешался Никитка. – Что ты такое говоришь! Почему не наигрались? Какие хищники? Мы же вместе! Мы как одна семья!

Илюха насмешливо посмотрел на него.

– Ну-ну, – произнёс он. – Семья. У тебя что ни компания, то семья. Ты ещё своих домашних вспомни. Всё родню ищешь…

Никитка побледнел. Несколько мгновений он стоял неподвижно. Потом часто-часто заморгал, попятился и побежал прочь.

– Ник! – Максим дёрнулся следом.

– Я догоню, – негромко бросил Денис и рванул за Никиткой.

Максим повернулся, сверкая глазами:

– Ну, Илья!

– Да идите вы! – вдруг отчётливо произнес Илюха. – Надоели. Без вас обойдусь.

Он поднял рюкзак, усмехнулся и зашагал в сторону обитаемой части парка. Его не удерживали.

Санька осторожно взглянул на Максима. Тот стоял бледный, стиснув зубы.

Денис вернулся один.

– Не догнал, – сообщил он.

Максим вздрогнул.

Санька прекрасно понимал, что он чувствует. Что же делать, если рядом с ними всегда были и будут те, для кого паркур – всего лишь средство для достижения своих целей! Однако вправе ли Санька осуждать того же Илюху после того, что натворил сам!

Он бросил быстрый взгляд на Лёху. И тот невольно покосился на него. Оба тут же отвели глаза.

Санька опустил голову.

Вечером они с отцом сидели дома. Отец что-то читал в спальне. Санька маялся у себя. Тишины ничто не нарушало. Последнее время присутствие в квартире кого-нибудь из них можно было заметить только по одежде на вешалке в прихожей, да – вечерами – по полоске света из-за двери комнаты.

Неожиданно позвонил Лёха и сообщил, что они ждут Саньку внизу, у его подъезда, прямо сейчас, пусть он поторопится, дело срочное. Санька не стал уточнять, кто именно и по какому поводу ждёт, но сердце у него замерло в предчувствии недоброго. Лёхины звонки с объявлением срочности, сколько он помнил, ничего хорошего не предвещали.

Не закончив разговора, он выскочил в прихожку и стал обуваться.

– Ты далеко? – окликнул его отец.

Дверь в его спальню была открыта.

– Нет. Здесь рядом.

Отец вышел из комнаты с книгой в руках. Снял очки, с усилием зажмурился. Он выглядел усталым.

– Не задерживайся, – попросил он. – И телефон возьми.

Санька продемонстрировал ему трубку, которую сразу же сунул в карман куртки.

У подъезда он увидел Лёху и Максима.

– Что случилось? – спросил он.

– Ник пропал, – ответил Леха. – Домой не вернулся. У тебя он не отмечался?

– Нет. Так ведь сейчас около одиннадцати. Может, еще объявится?

Лёха покачал головой.

– Вряд ли. Родители у него строгие. Ник позже девяти домой не приходит.

– Так, может, в розыск объявить?

– Погоди в розыск, – подал голос Максим. – Я, кажется, знаю, где он может быть.

Санька тоже догадывался, куда мог сбежать Никитка. Но он оставил свои мысли при себе.

28.

Весь следующий день Саньку не покидала тревога. Он с трудом дождался конца занятий в школе. Владислав Геннадьевич, правда, явился к концу дня решать какие-то вопросы. Но Санька честно признался, что ему сейчас не до них, и попросил разрешения уйти. Владик внимательно посмотрел на него и отпустил. Нет, что ни говори, а с классным Саньке повезло.

На площадке перед своей квартирой он увидел Стёпку. Тот сидел возле двери, расположившись на собственном школьном рюкзаке.

– Стёпка? – удивился Санька. – Ты как здесь? Ник вернулся?

Стёпка отрицательно покачал головой. Губы у него дрогнули. Санька нахмурился.

– Давай, заходи.

Открыв дверь, он втолкнул мальчишку внутрь. Пока Стёпка, сопя, раздевался в прихожей, Санька успел поставить на плиту кастрюлю с супом, предположив, что, ожидая его, Стёпка успел проголодаться.

– Я знаю, почему он убежал, – сказал Стёпка, сидя перед дымящейся тарелкой, но не прикасаясь к еде. – И я с ними жить не буду!

Санька кивнул. «С ними» – это, конечно, с родителями.

– И куда ты идти собираешься?

– Куда Никита, туда и я.

Санька пожал плечами.

– Никто тебя не отпустит. Да и Ника скоро домой вернут. Вот увидишь.

Стёпка снова покачал головой:

– Он не вернется. А если они нас вместе не хотят, то и я тоже… И коньки мне не нужны!

Он опустил голову. Слёзы закапали прямо на колени.

– Эй, эй! – спохватился Санька. – Только без сырости! Сейчас пойдём к ребятам. Может, про Ника уже что-нибудь известно. А пока ешь давай.

Стёпка послушно взял ложку и принялся за суп. Санька тоже ел, украдкой поглядывая на Никиткиного брата. Надо же, и дорогу сам нашёл, и уйти не побоялся. И Никитка ему всё-таки дороже всех сокровищ, вроде обещанных коньков. Ну и тупицы эти их приёмные мама с папой!

Хотя, если разобраться, чем Санька лучше? Тоже ведь не хватило ума понять, что для отца Марина с Леркой - не бесплатное приложение и не прихоть…

– Собирайся, пошли! – скомандовал он, когда с обедом было покончено.

Пока они добирались до парка, стало потихоньку смеркаться. Санька отправился коротким путём, и входить на площадку им предстояло со стороны дома. Он был полностью отстроен и начинал заселяться: кое-где виднелись светящиеся окна. Возле единственного подъезда стояло несколько машин, в том числе небольшой грузовичок с торчащими из крытого кузова досками. Двое мужиков, не торопясь, разгружали мебель.

Забор с защитным козырьком убрали неделю назад, так что место тренировки хорошо просматривалось ещё издали. Несмотря на частое общение с компьютером, Санька никогда не жаловался на зрение. Он сразу заметил, что на площадке, кроме своих, полно посторонних. Тех самых. Рано или поздно они, конечно, должны были появиться. Тем более дом уже сдан. Какой черт тогда дёрнул Дэна за язык!

Санька моментально прикинул расстановку сил. Ах ты! Илья ушёл, Пашка ранен, Ник сбежал, Максим умчался его разыскивать. Перевес был явно не на их стороне. А тут ещё Стёпка…

– Спрячься где-нибудь. Быстро! – скомандовал он, схватив мальчишку за плечо и развернув в сторону дома.

Стёпка был понятливым. Лишних объяснений он требовать не стал.

– Стой здесь, никуда не дергайся. И если что, беги. Понял?

Стёпка кивнул. Но Санька этого уже не видел. Он поспешил к своим.

Их оказалось примерно вдвое меньше. Пришедшие, к тому же, были не в пример агрессивнее. Особенно отличались двое: один лысый, другой рыжеволосый. Оба сидели на починённой недавно лавочке, вытянув ноги и по ходу дела отпуская оскорбительные комментарии. Оба держали в руках по бутылке с пивом, к которым поминутно прикладывались.

Впрочем, официальные, так сказать, переговоры вели другие парни – те самые, что ещё в первую встречу поджидали Максима и Дэна. Разговор был уже достаточно близок к тому, чтобы перейти от слов к делу.

– То, что вы просите нас уйти, мы поняли, – ясным голосом говорил Сергей. – Непонятно только, на каком основании.

Санька взглянул на него с невольным восхищением. Сергей не только не потерял самообладания перед этой воинственной сворой, он вообще вёл себя так, будто беседовал в приятном месте с хорошими людьми. Даже улыбался. Дэн тоже держался ничего, но на его подвижном лице можно было прочесть все мысли и чувства, что он испытывал.

– Основание? – вскочил рыжеволосый. – Щас я вам покажу основание!

– Сядь, Рыжий, – окоротил его один из главных. – Без тебя обойдёмся.

– Здесь не ваш район, – заговорил другой. – А вы же нам ещё и напакостили. Ремонт балкона в это время года – то ещё удовольствие!

– Ну, пакостить, положим, вы первые начали, – всё так же невозмутимо продолжал Сергей. – А насчёт района, ребята, ну это смешно, честное слово!

– Вот зараза! Смешно тебе? Щас ещё смешней будет!

Рыжий бросил свою бутылку, поднялся и пошёл прямо на них. Вид у него был решительный, и хотя его слегка покачивало, все напряглись. Но рыжий только растолкал всех и отправился дальше, в сторону новостройки.

– За напалмом пошёл, – криво усмехнулся Дэн.

– А ты Рыжего не трожь! – подал голос второй любитель пива, вставая на ноги.

На него не обратили внимания.

– Если вы о том, что мы здесь пошуршали, то это мы вас предупреждали, – продолжал главный. – А вот кто первый начал, это ещё вопрос.

– Так мы до Нового года считаться будем. Не, ребята, это гнилой базар, – заключил Сергей.

Ответить ему не успели. Потому что на площадку со стороны новостройки, миновав широкий проём в заборе, с рёвом и грохотом въехал грузовик. Санька узнал ту самую машину, что разгружали у подъезда. В кузове что-то ещё грохотало.

Грузовичок, собственно, был небольшой, но и он мог натворить здесь немало дел. А увидев водителя, все бросились врассыпную. За рулём сидел Рыжий. Что он намеревался сделать – передавить всех, или распугать, или проехаться ещё раз по площадке, чтобы всё на ней разнести, – выяснить не успели. Рыжий яростно крутил руль, машина ревела, как ослеплённый зверь, и беспорядочно металась между лавочек и качелей.

Поворачиваясь вокруг своей оси, она обернулась кузовом к Саньке, и перед ним мелькнула знакомая фигурка…

– Са-ня! – позвал отчаянный Стёпкин голос.

Санька замер.

Мгновение – и кузов исчез. Грузовик мигнул фарами, и Саньке почудился знакомый тяжёлый взгляд. Нет, не почудился! Через секунду он услышал леденящий душу рык. Ворлог был здесь.

Водитель окончательно потерял ориентацию, и машина, покинув площадку, покатилась, не разбирая дороги, петляя прямо по смёрзшейся траве, между деревьями, в сторону центральной части парка.

И Санька побежал за ним. Почти одновременно с ним стартовал Сергей, но Санька этого не заметил. Так он ещё никогда не бегал! Он летел, постепенно теряя ощущение рук, ног, всего тела. Некоторое время он слышал только дыхание внутри себя. Потом и оно исчезло. Окружающее пространство свернулось в туннель, в конце которого маячила уходящая машина. А в ней – Стёпка.

Санька летел – наверное, так летит пуля. Он отбросил всё: ощущение опасности, страх за Стёпку, собственный страх. Просто пуля пущена в цель и должна её достичь. И она достигла: Санька уцепился за борт, толкнулся, перевалился через него и очутился на дне кузова.

Он увидел Стёпку, сжавшегося в углу, в обнимку со своим рюкзаком. И Ворлога. Сейчас Ворлог был зверем. Он принял обличье, в котором показался Саньке самый первый раз, после аварии с мамой. Что-то среднее между обезьяной и собакой, конечности словно бы без суставов, и полыхающие глаза, лишённые зрачков.

Глаза наплывали на Саньку, и ему уже казалось, что это дальний свет мчавшейся машины, и сейчас она его задавит; она не желала сбавлять скорость, а Санька не мог пошевелиться; ему вдруг стало не хватать воздуха, он дышал, старался вдохнуть глубже, но чем сильнее он дышал, тем мучительнее было ощущение леденящей пустоты в груди; а потом поплыли круги перед глазами, красные, как у светофора. Воздуху, нужно воздуху, думал Санька, теряя силы, а машина всё мчалась, а он всё стоял, и только в самый последний момент страшным усилием воли он заставил себя забыть о том, что ему нужно дышать, грохнулся оземь и откатился в сторону. На большее не хватило сил. Машина прошуршала мимо. Санька наконец вздохнул и стал подниматься, унимая дрож в коленях.

Ворлог глухо зарокотал, встал на задние – лапы? ноги? – подняв передние, и Санька разглядел на одной из них, левой, большой коготь. Он тускло мерцал, как тлеющий уголь, и вдруг вспыхнул, и Санька понял, что Ворлог сейчас нападёт.

Он не ошибся. Чудовище рванулось к нему. Санька еле успел увернуться. Ворлог напал снова. Он двигался со звериным проворством, ему не нужно было времени, чтобы развернуться или приготовиться к прыжку.

– Саня! – жалобно позвал Стёпка.

Они обернулись к нему одновременно. Санька метнулся к мальчишке, и в этот раз уйти от удара не успел. Перед ним будто молния мелькнула, а правую щеку ожгло болью. Санька провёл по ней ладонью и ощутил мгновенно вспухшую царапину. Он никак не ожидал от бесплотного духа подобных, вполне материальных, увечий.

Стёпка, конечно, никого не видел. Ему просто было страшно. Ворлог издал торжествующий рев и ринулся к своим загнанным в угол жертвам. В этот момент грузовик сильно тряхнуло, и он остановился. Санька обеими руками схватил первую попавшуюся доску и выставил её перед собой, как щит. Это оказалась зеркальная дверца шкафа.

Ворлог замер. Он, конечно, не имел ни тени, ни отражения. Он вообще не видел того, что отражают зеркала. Для него все они были бездонными черными дырами.

В следующее мгновение полог кузова откинулся, и показался глаз электрического фонарика. «Эй! Где вы там?» – окликнул Лёхин голос. Шаря в темноте, яркий луч упал на зеркальную поверхность. И чёрная дыра ожила. Она потребовала своего, и Ворлог взвыл, и заметался, беспомощный перед силой более древней и более мощной, для которой сила, накопленная им, была лишь каплей в море. И море поглотило каплю. Имя Ворлога пророкотало в последний раз, и звук его растаял, потому что некого стало называть этим именем.

Зеркало всё ещё полыхало. Санька видел багровый отсвет на бортах и внутренней стороне полога. Импровизированный щит в его руке стал горячим, так что Санька испугался, что он сейчас загорится, и бросил дверцу наземь. Зеркало тут же разбилось.

Казалось, всё это длилось целую вечность. На самом деле Сергей всего пару минут назад запрыгнул в кабину, ударом кулака оглушил горе-водителя, рванул ручник, вытянул своего противника наружу, увернувшись от ответного удара, и они вместе покатились по траве, обнявшись крепче закадычных друзей. Грузовик занесло вбок, он несколько раз дернулся и затих. Ничего этого Санька не видел.

Очнулся он резко. Как из воды вынырнул. Он стоял на твёрдой земле, возле грузовика, держась одной рукой за его борт. Рядом толпились свои и чужие. Его тормошили, толкали, хлопали по плечам, пытаясь привести в сознание. Уже почти совсем стемнело, и только свет отдаленных фонарей, да фары откуда-то взявшихся машин помогали как-то разглядеть происходящее.

– Наконец-то! – воскликнул Лёха, заметив, что Санькин взгляд стал осознанным.

– Я же говорил, ничего страшного, – сказал Сергей. – Просто шок. Не каждый день на ходу в машину прыгаешь. У тебя хорошие данные, – одобрительно заметил он.

– Да ладно! Так бы я нипочем не прыгнул. Это из-за Стёпки. А где он, кстати?

– Я здесь! – откликнулся тот, пролезая между стоящими.

– Ты зачем в кузов полез?

– Не знаю. Я когда увидел, что этот рыжий бежит, думал, за мной. Ну и спрятался. А потом думаю: что ж я, трус, что ли? Хотел вылезти, а он поехал. А потом ты… Классно ты через борт летел, – не удержался он от восхищения.

– А потом что? – напряжённо спросил Санька.

– Тебя очень сильно о борта кидало, – ответил Степка. – Вон, поранился даже.

Санька тронул царапину на щеке. Что ж, могло быть и хуже.

– Вы не подумайте, что я струсил. Это я только сразу, – обратился Стёпка к остальным. – Я хотел на помощь бежать. Только всё уже кончилось.

Все засмеялись.

– Весь в брата, – заметил Лёха.

Потом снова обеспокоено посмотрел на Саньку.

– Ты точно в порядке?

– В полном, – заверил его Санька. – Как же он машину угнал?

– Сань, ну ты чё? А как вообще машины угоняют? Голыми руками! А тут ключ в машине торчал! Вон хозяин, мышей не ловит. На минуту, понимаешь, отошёл, всего-то на первый этаж шкаф занести…

Лёха кивнул в сторону. Тут Санька заметил, что фары, всё кругом освещавшие, принадлежали милицейскому «уазику», остановившемуся неподалёку. Среди стоявших возле машины, помимо двух милиционеров, он увидел Дениса, что-то им объяснявшего, и одного из грузивших мебель, видимо, хозяина грузовичка.

Санька показал на «уазик»:

– Он – там? Угонщик который…

Лёха кивнул:

– Там. Вместе с парочкой самых резвых.

Дениса наконец отпустили, и он подошёл к остальным.

– Предлагаю закрыть больной вопрос, раз уж все собрались, – сказал он, сдвинув кепку набок и почесав лоб. – Расклад такой. Мы здесь тренились и будем трениться, пока погода позволяет. А если вам так уж горит на качельках покачаться, приходите в свободное время, гнать никто не будет. Но с разборками пора кончать. А то нас менты всех по очереди переловят.

Он кивнул на маневрирующий «уазик», увозивший задержанных.

Ропот после слов Дениса поднялся одобрительный, но никто не решался высказать согласие вслух.

– Ну, так что? Согласны? – повысил голос Денис.

– Да! – твёрдо ответил один из главных.

Санька облегчённо вздохнул. Все стали расходиться. Стёпка, наклонившись, рассматривал что-то на своей ладони.

– Смотри! Что это? – обратился он к Саньке.

Санька посмотрел. Стёпка держал что-то вроде куска обгоревшей коры с приклеенной алой стразинкой.

– Где ты это взял?

– В машине. Она так блестела!

– А ну тебя! Подбираешь всякую гадость!

Санька снизу вверх ударил мальчишку по ладони, и Стёпкина находка улетела во тьму…

29.

– Так что Ворлог больше не опасен, – сказал Санька, глядя вниз, на воду.

Они с Максимом стояли на набережной, на том самом месте, где отмечали Санькин день рождения. У берега было совсем мелко. Дно пестрело сквозь прозрачную корочку льда со множеством вмёрзших в него ярких берёзовых листочков. Казалось, будто стайка золотых рыбок замерла, подслушивая, у самого берега.

Максим кивнул:

– Я знаю. Мы с Ником поднимались на холм. Небо над городом было чистым.

– Как теперь Ник? – спросил Санька.

– Говорит, что после школы поедет к дяде Грише, будет, как он, собаками заниматься. Может, это и к лучшему. Тот из него человека сделает.

– А Стёпка?

– Ну, Ник же не на Северный полюс собирается. Никуда они друг от друга не денутся.

– А ты всё-таки уезжаешь…

– Да. С Сергеем вместе и поеду. Теперь я за вас спокоен.

Санька усмехнулся.

– Ты что? – не понял Максим.

– Так. Паркур и военное училище… Даже не верится, что ты хочешь стать офицером.

– По-твоему, свобода и дисциплина несовместимы?

Санька пожал плечами.

– Человека против воли болванчиком не сделаешь, – продолжал Максим. – Куда бы он ни попал.

– Ну, тогда за тебя тоже беспокоиться нечего.

Максим засмеялся и взъерошил Саньке волосы. Потом задумался, глядя куда-то на другой берег.

– Мне будет тебя не хватать, – сказал Санька, наблюдая за подтаявшей кромкой льда возле самой стены.

– Мне тоже, – признался Максим. – Но ты не переживай. Мы ещё не раз пересечёмся.

В этом Санька не сомневался. Они все двигались в одиночку. Но их пути проходили через болевые точки общего маршрута. В Санькиной голове они горели красным: авария с мамой, одиночество Никитки, неизжитая боль Максима, Леркина обида… А сколько ещё было впереди! Там страдали, гибли, нуждались в помощи. И там их дороги сходились.

Максим спрыгнул со ступеньки.

– Пошли? – позвал он. – Нехорошо опаздывать. Тем более перед новичками.

Один из новичков, кстати, был в числе их недавних врагов, тот самый, что высказал согласие с Дэном насчет мира.

– Ты иди, – сказал Санька. – А у меня ещё одно дело. Неотложное.

Они распрощались.

Санька примерно знал, где находится школа, в которой учится Лерка. Её саму он увидел сразу же, не успев подойти к зданию. Лерка шла одна. На ней была короткая шубка. Хотя земля по-прежнему лежала голая, морозило вполне по-декабрьски.

Санька окликнул девчонку.

Лерка повернула голову, нахмурилась и ускорила шаг. Санька побежал за ней.

– Подожди!

Он догнал её и дернул за рукав шубки. Лерка резко обернулась и отдёрнула руку:

– Чего тебе?

Санька остановился.

– Вы это… Возвращайтесь. Отец переживает. Ну и я. Тоже, – проговорил он, глядя на носки Леркиных ботинок.

– Проснулся! – насмешливо откликнулась Лерка. – Раньше надо было думать! А теперь всё! Поезд ушёл! Мама сменила работу, я забыла твой адрес. Так что спасибо за приглашение, но мы уж как-нибудь без вас! Отца твоего вот только жалко, это да.

Она поправила сумочку и вознамерилась идти дальше.

– Стой! – Санька загородил ей дорогу. – Да, правда, я вёл себя по-свински. Я уже сто раз об этом пожалел. Я, правда, хочу, чтобы вы вернулись. Чтобы отец с Мариной были вместе.

Он посмотрел прямо ей в глаза. Лерка покачала головой:

– Поздно.

– Почему? Они же хотели пожениться.

– Теперь не хотят. Поздно, – повторила Лерка.

– Ничего не поздно! До Нового года целых две недели. Спорим, я их помирю?

Лерка фыркнула.

Санька несмело улыбнулся.

– Так спорим? – повторил он.

Лерка пожала плечами и ковырнула носком асфальт.

– Думаешь, всё так просто, – тихо произнесла она.

– Нет, не думаю, – ответил Санька. – Но ты же мне поможешь, правда?

– С чего ты взял?

– Ну… – Санька смешался. – Я тут подумал… Просто я без тебя не справлюсь.

– Подумал он, – буркнула Лерка.

– Так поможешь?

– Не знаю, – Лерка смотрела в сторону.

И тут пошёл снег. Он кружил над городом большими хлопьями, укрывал вконец иззябшую землю, возвращая давно забытое ощущение чуда и праздника.
– Надо же, – Лерка подняла глаза к небу и улыбнулась.

Санька тоже посмотрел вверх. Потом они оба одновременно опустили глаза и посмотрели друг на друга.

– Ну, мне пора, – сказал Лерка, отводя взгляд.

Санька не стал её удерживать. Но когда она отошла, он её окликнул:

– Лер!

Девочка остановилась и обернулась.

– Знаешь, теперь я бы не отказался от такой сестры, как ты.

Лерка усмехнулась. Потом повернулась и пошла своей дорогой.

Санька стоял и смотрел ей вслед, пока она не скрылась. Потом подставил лицо падающему снегу. Хлопья появлялись из ниоткуда, стремительно спускались вниз, скользили мимо, щекотали лицо. Это было приятно.

Санька улыбнулся и пошёл вперед, не опуская лица, уверенный, что не оступится. И правда: город, разом умытый, впервые стелился ему под ноги без всяких препятствий, по-настоящему чистым листом…