МОЙ ДЕД – НИКОЛАЙ ВОЛКОВ

В суете и делах так хочется сделать паузу, чтобы подумать, рассказать, вспомнить о том, что на самом деле важно. Вряд ли смогу написать полноценный очерк о моем деде по линии матери, Волкове Николае Тихоновиче, фронтовике, инвалиде войны, в послевоенные годы – прокуроре города Тамбова. Это человек-эпоха, человек-символ, особенно для сотрудников прокуратуры 60-х и 70-х годов. Позже, когда я спрашивал о нем работников прокуратуры «старой закалки», которые сейчас на пенсии, мне отзывались о деде как человеке грамотном и крепком. «Он держал твердой хваткой!» – говорили о нем.

У деда после танкового боя не осталось плеча, но поистине волчья хватка Николя Волкова от этого не зависела.

Я постоянно думал о том, что нужно сесть и написать, нужно заняться, нужно систематизировать всё, что знаю и помню о нем… И теперь понимаю, что в постоянных делах упускал это. А значит, я виноват перед ним, я виноват перед памятью.  Мы провели презентацию журнала «Литературный Тамбов» в селе Воронцовка – односельчане моего деда сами пригласили на встречу, пришло много людей и меня встречали, как земляка. Признаться честно – до слёз… я не знал, что в музее Воронцовки есть целый стенд, посвященный династии Волковых… Директор музея подготовила выступление, и я слушал, слушал, улавливая знакомое и радуясь новому, тому, что не знал раньше.

Дедушка после войны жил в Тамбове, но часто ездил в родное село. Чаще всего – на мотоцикле с коляской, в то время машин было мало, и хотя крепок миф, что в советские времена все должностные чины жили шикарно, то мой дед, его должность и его неубиваемый «Урал» это опровергают. Только потом, на пенсии у него появился «Запорожец», а затем 412-ый «Москвич», к которому дед относился так бережно, что он пережил его и еще несколько лет исправно бороздил по дорогам.

Помню, как в начале 90-х, когда я учился в начальной школе, дед спрашивал меня: «Сколько у тебя штанов?» Странный вопрос, не правда ли? Он рассказывал, что у него в детстве были только одни штаны. Он вспоминал зиму, когда провалился под лед на Цне в Воронцовке, и как сидел голый дома и сушил на печи эти свои единственные изодранные штаны…

На вопросы о вере в Бога, ценностях, жизненных ориентирах у деда всегда был один ответ: «Я воспитывался в коммуне…» «Я воспитывался в коммуне, а там все были безбожники», «Я воспитывался в коммуне, там всё у всех было поровну». Коммуна «Луч» просуществовала в Воронцовке до 30-х годов, пока не был создан колхоз. Особенно дед помнил 1933-34 годы. Это было страшное время голода, и смерть выкосила тогда многих. «Мы валились спать, во сне не так чувствуется голод»,  – вспоминал он.

Об этом не совсем легко говорить, и этой страницы почти никто не знает, но в 1938 году Николай Волков чудом избежал сталинских лагерей. Он всегда был заводилой, склонным к шуткам, иногда очень дерзким и даже грубым; эта беспечность чуть не пустила его жизнь под откос. От скуки и «без задней мысли», отдыхая после занятий в общежитии, дед подрисовал на портрете Клима Ворошилова в газете «Правда» гигантские усы. Подрисовал и забыл. Всё бы ничего, но сосед по общежитию «бдил моральный кодекс», и в этом своем комсомольско-партийном бдении отнес газету в райком. Дед бы отправился по этапу… возможно, как террорист, покусившийся на жизнь Маршала СССР. Ситуацию с трудом удалось «замять» старшему брату деда, который служил в НКВД…

В 1940 году Николай Волков окончил Тамбовский автомобильный техникум и был призван в армию.  Служить ему пришлось в 1 танковой дивизии, которая дислоцировалась в Пскове. Перед началом войны (18-19 июня 1941 года) дивизия эшелонами была переправлена на станции Алакуртти и Кайралаи. 3-й батальон отправлен в Карелию и  на четвертый день войны вступил в первый бой. 09.08.1941 года на базе  этого батальона был сформирован 107-й отдельный танковый батальон. На вооружении батальона были разные типы танков, в том числе тринадцать Т-28. На одном из них воевал мой дед, механиком-водителем. В целом, Т-28 являлся стандартным средним танком, обладающим неплохим орудием, хорошими ходовыми качествами. Но к началу войны он уже устарел. Дед говорил о нем: «Танк отличный, но никуда не годная броня».

В боях июля-августа 1941 г. на Кандалакшском направлении батальон понёс немалые потери и на 1 сентября 1941 г. в строю были только три Т-28. Второго сентября 1941 года  дед принял участие в контрударе на Кандалакшском направлении. В бою в танк попали шесть противотанковых снарядов и почти весь экипаж погиб. В живых остались заряжающий – Владимир Крулик и Николай Волков, который был тяжело ранен в голову и плечо. Он сумел выбрался через нижний люк, выпал и потерял сознание.

Он так бы и остался лежать под горящим танком…  но его спасли два артиллериста, которые, рискуя жизнью, под пулями прорвались к горящей боевой машине и вытащили моего деда. Судьба подарила драгоценные секунды: как только им удалось отползти, танк взорвался.  Если бы не подвиг этих героев всё пошло бы иначе, оборвалась целая нить судьбы, не родился бы я… Жаль, мне никогда не узнать имен тех, кому обязан жизнью.

Плечевой сустав был полностью поврежден, осколок попал в ухо. Дедушка долго возил с собой этот осколок, показывая в госпиталях, сжимал его в кулаке, словно пойманную и завернутую в тряпку смерть. Потом он где-то забыл осколок и лишь порой вспоминал о нем без сожаления.

За боевые подвиги он был награждён орденом «Красной звезды», орденом «Отечественной войны 1 степени» и медалями. После войны окончил Московский юридический институт и 30 лет работал в Тамбовской городской прокуратуре, пройдя путь от следователя до прокурора города.

Дед много рассказывал о том, единственном своем бое… Для него война заключалась в одной фразе: «Я горел в танке». Этой гарью до конца пропахла его жизнь. В двадцать лет он уже был седой инвалид. Однако прожил 83 года – воля, любовь к жизни, спорт, здоровое питание, четкий распорядок дня. Даже дома свою комнату он называл только кабинетом, а бабушка была кем-то вроде секретаря прокурора, отвечающим за все-все вопросы.

Дедушка умирал долго, тяжело. Он не вставал несколько лет. Ранение в голову привело к тому, что он перестал помнить события и узнавать людей. Но что потрясает загадочностью, мистикой – за минуту до смерти душа вернулась в его разрушенное тело, и он в полном сознании попросил прощения у бабушки, сказал ей что-то своё, сокровенное, и умер.

Мы хоронили его в ноябре, когда выпал первый снег… Ноябрьская грязь укрылась под чистым покровом. Я смотрел на деда, прощался с ним, и думал о том, что завершился его Путь, полный страданий и борьбы. Солдаты выстрелили в воздух, и когда грянул Гимн, стало не сдержать слез.

Тогда я сказал себе, что обязательно напишу, расскажу всё-всё о нём.

Я вспомню, как мы мальчишками ездили на велосипедах за березовыми вениками, как дедушка отстал на обратном пути, и никто из моих друзей не захотел его ждать, потому что было жарко и всем хотелось пить. Я дождался один, и после этого дед никого не брал собой в поле, кроме меня.

Я вспомню, как дед отдавал мне многие вещи, если я просил. Поэтому у меня до сих пор многое сохранилось  – командирские часы, перьевые ручки... Я жалею, что продал его «опасную бритву», этот символ советского времени, и нет больше этой вещи, которую он каждое утро держал в руках…

И я обязательно вспомню, что и как он мне говорил о ценности жизни, о том, что надо хорошо учиться и читать много книг, что без этого не стать человеком. Он учил: «Не будь слабаком!» В его понятии не было ничего хуже и отвратительней слабости, саможалости, уныния…

Он был сильным человеком.

9 Мая снова прозвучат залпы, в городах состоятся парады. Николай Тихонович Волков уже не увидит этого, но я знаю, и он пройдет со всеми фронтовиками по брусчатке… Со всеми – видимыми, и невидимыми, живыми и ушедшими.

Да, это будет так.

И если 9 Мая поднять глаза, зажмурится от солнца, я знаю – в весеннем небе обязательно найдется облако, большое и очень похожее на трёхбашенный танк Т-28…

Назад